Владимир Лукашук - Женщинам о женщинах

К той поре бывшие супруги-страны решили, что надо пересмотреть делёжку имущества. Один из них посчитал, что некая часть общего приданного всё-таки принадлежит ему и забрал себе, а ещё одна часть нажита ими совместно, и теперь требует раздела. Второй супруг посчитал, что коли это досталось ему в ходе совместной жизни, то уж возвращать – верх глупости! Бракоразводный раздел, как известно, редко приводит к добрым отношениям; начинается свара, которую в жизни зовут войной…

И пришла летом четырнадцатого года незваная гостья в Луганск, где жила Алёна. Вроде бы законное правительство с помощью не менее вроде бы законных защитников «Неньки» принялось нещадно вразумлять с помощью бомб и снарядов граждан Донбасса – мол, плохо сохраняете вверенное государственное имущество! Среди тех граждан, конечно, были враги, которые не питали иллюзий насчёт доброты любимого правительства, но зачем же было глупо ставить всех на одну доску? Жестокие артобстрелы лишь увеличивали количество жаждущих поквитаться за гибель родных и разрушенные жилища. Ведь справедливость – вещь в себе: она требует, чтобы её услышали, она будет лезть из всех щелей, как ни пытайся её законопатить.

Наступили тяжкие времена и для Алёны. Добротно построенный коттедж в пригороде был разрушен прямым попаданием снаряда. Глядя на зарево пожарищ над Луганском, женщина никак не могла поверить: «Неужели вот сейчас родной город, где я родилась и прожила всю жизнь, горит на моих глазах? Неужели вот сейчас гибнут мои земляки? Этого не может быть!..» Увы, не где-то по телевизору за тридевять земель люди в безумии убивали друг друга, а прямо перед её взором. И ничего нельзя было исправить.

Луганск беспощадно поливали и поливали огнём те, кто вроде бы, обязан быть его защитником. И куда бежать отсюда вместе с юной дочерью? При них остались лишь немногие личные вещи да документы, спасённые из пожара. И ещё – одна весьма дорогая зелёная бумажка с апатичной физией Бенджамина Франклина, которую с удовольствием принимают в любой стране, даже если за неё совершилось убийство.

Алёна до последнего надеялась однажды вернуться домой. Ибо война – преступление в чистом виде, и должна же справедливость восторжествовать на её родине? Она не верила, что покидает Донбасс навсегда.

Очутилась женщина в Волгограде случайно – только потому, что там жил знакомый юрист из Донбасса. Именно он помог поначалу с временным жильём.

Однако, позже, по прошествии трёх лет, Алёна уже перестала считать поспешный приезд сюда случайным. Она полюбила-таки красивый город с интересным сочетанием сталинского ампира и современных высоток, с белоснежной набережной, выходящей широким порогом к Волге, метроподобным трамваем, которого нет больше нигде.

Хотя поначалу любви с первого взгляда к Волгограду не получилось. По приезде с дочкой-школьницей, Алёна была в отчаянье: куда податься? Ни постоянного жилья, ни работы. Всемогущая зелёная бумажка быстро расползлась в повседневных тратах.

Более того, женщина обнаружила с полуудивлением-полуужасом, как в душе скапливается едкая ненависть ко всему и всем вокруг, ибо помощи ждать было неоткуда. Ей живо отказывали в работе, едва завидев паспорт враждебного государства.

Алёна попыталась устроиться в супермаркет кассиром.

– Насколько я знаю, это незаконно, – отрезала толстая кадровичка, опустив глаза в очках.

То же самое ей отвечали в остальных местах. Она бросилась в ближайший ЖЭК:

– Возьмите меня дворником!

Но там также отрицательно покачали головой.

Так истекло три месяца. И ничто не менялось в лучшую сторону.

От безвыходности женщина была готова наложить на себя руки. Лишь мысли о дочери пресекали совершить греховное. Получалось, отныне она не нужна ни России, ни Украине.

***

Выйдя во двор дома, где Алёна снимала квартиру на последние деньги, направилась к магазинчику на перекрёстке. Ведомая неким чувством, вошла. Хозяином продуктового магазинчика был пожилой армянин. Он что-то увидел в глазах несчастной женщины, и от жалости согласился взять в уборщицы.

– Только, дорогая, принеси завтра паспорт и трудовую книжку, – сказал он кратко.

Случайно ли, что первым армянин взял не её паспорт, а трудовую книжку? Его брови удивлённо поползли вверх от записи там. Затем уже глянул паспорт. Помялся, помолчал с минуту. Затем промолвил:

– Ладно, пока работайте.

И бывшая судья с невероятной радостью стала наводить порядок и чистоту на вверенной территории. Кажется, она никогда не работала с такой бешеной самоотдачей! Благо, что чистоту и порядок она любила.

И всё, вроде бы, стало понемногу налаживаться. Кусок в доме есть – так что пока надо?

Она бежала ноябрьским утром в магазинчик, как вдруг поскользнулась на мёрзлой земле и упала на выставленную правую ладонь. Боль молнией пронзила руку! Женщина схватилась левой рукой чуть выше запястья: «О, Боже! Я сломала её!».

Хорошее настроение разом исчезло, слёзы хлынули из глаз. Разумеется, от полученной совсем недавно работы пришлось отказаться. Вернувшись из травмпункта, Алёна остаток дня просидела в депрессии. Несчастной почудилось, что звезда её надежды уже закатилась.

– Как же ты попала в адвокатуру? – в недоумении Анатолий откинулся на спинку стула. – Чтобы к нам попасть, надо отстегнуть хорошенькую сумму!

Алёна с печальной улыбкой поглядела на него:

– Я никому не платила.

– Не может быть! Даже если ты попробуешь сдать экзамен на профпригодность, тебя завалят на вопросах.

– Да, нужно знать ответы на целых шестьсот сорок вопросов. Это очень сложно. Но я спросила себя, поглядев в зеркало: «Неужели я так глупа, что не выучу эти проклятые вопросы? Разве не я была известной в родном городе судьёй?». У российского и украинского законодательства общие советские корни, лишь нумерация статей порой различается. И я выдержала экзамен.

– А гражданство?

– Адвокат может быть даже африканцем. Главное – знай законы страны, где живёшь и умей решать проблемы её граждан. Не хочу хвастать, но теперь у меня хватает клиентуры.

Как бы в подтверждение слов Алёны в её сумочке зазвонил мобильник. Она перебросилась несколькими фразами с невидимым собеседником об очередном важном деле.

Анатолий в задумчивости покачал головой:

– Как всё странно сложилось.

– Ничего странного. В тот злосчастный день я долго размышляла. Боль в запястье будто заставляла мысли плыть в определённом русле. В былые годы я увлекалась эзотерикой. Правда, читала такие книги больше из-за любопытства, чем с серьёзными намерениями. Но в тот момент, сидя за столом, я впервые подумала: «Возможно, судьба не зря посылает тебе испытание, и нет причины озлобляться? Ты помнишь, мир – зеркало, отражающий твоё отношение к нему». Однако, после того, как заживёт рука, что я буду делать дальше? Опять мыть полы? Я не сломала ногу или ребро, не ударилась головой. Не значит ли это, что судьба подала знак: моё предназначение – вернуться к прошлым занятиям? Ты слышал, наверное, что не исполнить свой долг на Земле – наихудший из грехов? Зато счастье – занятие по душе. Что ты выберешь, если на одной чаше весов счастье, на второй – возможный грех? Моя жизнь, как и твоя, не повторится никогда. И мне всегда нравилось заниматься юридической практикой. После Нового года, когда я сдавала экзамен на адвоката, рука ещё не зажила, но я была твёрдо уверена, что мой выбор окончателен.