Елена Гром - Невеста стального магната

Я выдыхаю от облегчения, когда мы проходим последний пункт досмотра, но странно, что Борис так ничего и не ответил.

В самолете детектив садится со мной рядом и начинает рассказывать, как в некоторых авиакомпаниях плохо относятся к пассажирам.

– Часто летаете?

– По работе, – улыбается он, и я отворачиваюсь. Так может улыбаться гиена в ожидании твоей смерти.

Мы сидим в середине салона, когда бортпроводница начинает закрывать дверь.

– Ты тоже едешь работать моделью? – спрашивает меня кудрявая девочка сзади, и я смотрю в ее огромные раскосые глаза. Красивая. Все девушки красивые.

«А у вас был парень?».

«Вы такая чистая, милая».

Голова начинает кружиться, когда я понимаю, что это за девушки и куда они едут.

Я слышала эти истории. Много раз. Но пока не столкнешься и не осознаешь, что это существует.

И только сейчас до меня доходит, зачем детектив вежливо попросил отдать ему паспорт до конца полета.

Он его возвращать не собирается. Никогда…

Вскакиваю с кресла с испуганным визгом:

– Стойте! Я передумала лететь! Мне плохо!

На меня как ну дуру смотрят пассажиры, и я начинаю ломиться к выходу, но детектив с силой усаживает меня обратно.

От эмоций его акцент становится слышнее.

– Сядь, пока не вырубил…

Перед глазами туман осознания, что я сама на это подписалась.

Дура. Господи, какая дура!

И именно в этот момент бортпроводница отбегает от входа, в который врываются служба аэропорта.

Они услышали мои крики? Серьезно?

Они тут же подбегают к детективу и начинают выволакивать из самолета под злобные крики на иностранном языке. Оставшийся офицер смотрит на испуганных нас:

– Вам тоже придется покинуть салон самолета.

Мы дружно выходим и под конвоем и недоуменными взглядами идем по карману, потом долго по коридору, пока не натыкаемся на дверь «Госнаркоконтроль».

Я в панике оглядываюсь, но нас уже заталкивают и вынуждают предъявить ручную кладь, а потом и вовсе раздеться.

Здесь же овчарка, которая яростно лает на испуганного детектива. Потом его уводят.

Меня колотит, уже даже не от холода, пока подвергаюсь осмотру женщины в форме.

– Придется белье тоже снять.

– Что? – возмущенно выдыхаю. – Я ничего не прячу.

– Перевозчики запрещенных веществ бывают весьма изобретательными…

– Вы же шутите? – обнимаю плечи, но она лишь раздраженно наклоняет голову на бок.

– Снимите трусы.

Ладно мы хотя бы в кабинете без мужчин. Но я все равно не могу себя заставить пройти эту унизительную процедуру.

– Быстрее! Тут еще кроме тебя пять девушек! – повышает голос…

– Это необязательно… – в пораженное мерзким страхом сознание врывается голос. Тот, от которого трепет. Тот, что снится мне ночами, приказывая, подчиняя. Сердце заходится от бешенного стука.

Я резко оборачиваюсь. Облегчение лавиной накрывает, и я с визгом бросаюсь на Бориса. Обнимаю ногами, руками, целую твердую кожу лица. Господи, господи. Спасибо, спасибо!!!

Потом правда осознаю, что делаю и спрыгиваю.

– Спасибо, – откашливаюсь и смотрю на удивленные лица. Борис как обычно даже не дернулся.

И именно сейчас его спокойствие стало тем маяком, который всегда мелькает сбившемуся кораблю в нужное время. Надежная, непоколебимая скала.

– Вещи, Нина.

– А, да… – бегу к кушетке, быстро надеваю брюки, накидываю блузку, наблюдая, как Борис показывает офицеру—женщине документ. То есть она даже не знала, кто он, но аура власти, которая витает вокруг, не дала ей и пикнуть.

Она кивает, отдает бумагу.

– Мы не станем моделями? – грустно спрашивает кудряшка, и мне на мгновение ее становится жалко. Так быстро рушатся мечты.

– Радуйся. Ты могла угодить в страшную ловушку.

– Нина, быстрее. Я спешу.

Мне почему—то становится спокойно, но процедура, которую избежала я, ждет всех этих девушек.

Я останавливаю Бориса рукой, когда он закрывает за нами дверь.

– Стой. Надо им помочь.

– Они не моя забота.

Я начинаю активно думать, как Борис оказался здесь. Как у него нашлась нужная бумага для моего освобождения.

– Это ты все подстроил? – торможу я, надеваю куртку и смотрю в прямую спину. – Детектива, перелет. Хотел, чтобы я была тебе снова благодарна? Чтобы снова легла под тебя?!

– Нет, – поворачивается он. Мы на мгновение замираем, смотря друг другу в глаза. Сглатываю вязкую слюну и пытаюсь перебить головокружение. – Мне нужно было снять тебя с самолета. Позвонил и сказал про перевозку наркотиков. Я спешу. Нина. Поистерить о том, какое я чудовище, ты можешь и в машине. Пое-ха-ли.

Если честно, я не знаю, как себя вести и что говорить. Надеюсь только, что Борис не собирается мне мстить за тот выстрел. Хочу уже спросить, когда догоняю его на выходе из Аэропорта, но он опять предвосхищает вопрос. Отвечает:

– Завтра с утра рейс в Новосибирск.

Москва встретила меня снегопадом, что напомнило тот день, когда я как ошалелая бежала по улице, чтобы заглушить боль измены.

А все потому что Борис сидел в ресторане с Улей.

Я хотела сбежать от него, но он не позволил. Уля тогда упомянула жену Бориса, но я не предала этому значения.

Я и сейчас не особо придаю этому значения, ведь была измена.

Мне кажется, надо быть полной дурой, чтобы обратить внимание на другого, когда рядом он. Все такой же. Жесткий, строгий, с тонким запахом мужского парфюма. Всегда закрытый на все пуговицы и замки.

Я до сих пор не могу ответить на вопрос, что он нашел во мне тогда. В шестнадцать. Почему выбрал меня, а не яркую как звездочка сестру.

– Где Ульяна? – спрашиваю, пока машина едет по заснеженным улицам вечерней Москвы. Она вся забита новогодними гирляндами. Ровно два года назад и я страстно ждала праздника. Хотела быть только с Борисом, а теперь мне страшно подумать о том, какой зависимой я от него была. Эмоционально. Физически.

Теперь мне легче. Я чувствую тягу, но могу с ней бороться.

Мне просто нужно взять себя в руки и сказать себе, что этот человек чудовище. Но так ли это?

Борис откладывает телефон, поворачивается ко мне и пристально разглядывает. Я же чувствую, словно шею сдавливает ладонь. Воздуха все меньше. А пространство вокруг теряется, как будто во всем мире только я и он.

На языке вертится дерзость, но я просто повторяю свой вопрос.

– Где Ульяна?

– Скорее всего мертва.

Он… Он так просто это сказал. Так просто и безразлично, а у меня в груди начинает жечь, по щекам течь слезы.

Зачем? Зачем он так. Зачем помогал, чтобы заставить меня страдать.

Негативные эмоции. В них он мастер.

– Ты сама спросила, – словно отвечает он на вопрос и хочет вернуться к телефону, но я хватаю его за рукав дубленки. Он смотрит на пальцы, что крепко в него вцепились, потом скользит взглядом вверх.