Диана Билык - Медовый месяц с чужой женой

– Что вы здесь делаете?

– Встречаю свою спасительницу, конечно, – богатенький лихач улыбнулся ещё шире, протянул мне букет и нажал на кнопку пульта, будто сделал что-то мега жизненно важное. Позёр! Дверцы автомобиля поднялись, словно крылья птицы. – Садись!

– С чего бы? – хмыкнула я и, даже не глянув на цветы, крикнула охраннику, что, как колобок, катился к нам по дорожке, придерживая пивное брюшко: – Семён Эдуардович, всё в порядке. Просто местный цирк заехал в гости. До завтра!

Поправив ремни сумки, я спокойно пошла к автобусной остановке, но Буратино не унимался, догнал меня и нагло взял за предплечье:

– Стой! Я же поблагодарить хотел.

– Не за что.

Пришлось одёрнуть руку и перейти на другую сторону дороги в надежде, что этот оголтелый отстанет.

– Тебя тяжело было найти! – крикнул парень мне вслед. Люди на остановке оглянулись в нашу сторону. – Помог твой намёк на камеры около сумасшедшего дома!

Я застыла и с ужасом покосилась на коллег. Те жадно прислушались к нашему спору, а мажор и не думал умолкать:

– Я просмотрел записи. Оказывается, ты там часто бываешь…

Вот идиот!

Развернувшись на каблуках, я приблизилась и прошептала ему в лицо:

– Ты псих? Зачем позоришь? Мне здесь ещё работать!

– Тогда садись в машину, – победно улыбнулся придурок и добавил без улыбки: – Не бойся, всего лишь подвезу.

– Тебя? Бояться? – хмыкнула я и осторожно подошла к машине.

Парень хоть и казался ненормальным, но было в нём что-то загадочное, да и ненамного он меня старше, чтобы трястись и переживать. Справлюсь, вон какой худой, а у меня своё оружие есть в арсенале – всегда можно в глаз ткнуть и между ног засадить.

Я залезла в неудобное кресло, про себя думая, что дорогая вещь – не равно комфортная. Потянула ткань платья, чтобы не сверкать трусами – вроде юбка по колено, но в салоне автомобиля задралась до неприличия.

Парень вприпрыжку обогнул тачку, уселся и, белозубо улыбнувшись, притопил по дороге.

В пути он рассказывал, как меня искал. Стелился, сладко сыпал лестными словами, убеждал, что не смог забыть нашу встречу. Я же сидела молча, поглядывала в окно, ёжилась на крутых поворотах и готовила речь, чтобы навсегда отвадить самоуверенного принца.

То, что он подвёз меня прямо к подъезду, не удивило. Раз нашёл, где работаю – узнал, где и живу.

Выбравшись на улицу, дала себе слово, что в жизни никогда больше не сяду в подобную каракатицу.

И прежде чем парень вышел меня проводить, подняла руку, чтобы его остановить.

– Можете не стараться. Вы не в моём вкусе.

Оставив цветы в машине, я отошла к двери подъезда и крикнула:

– Спасибо, что подвезли! – и, не дожидаясь ответа, спряталась в спасительной темноте.

Я не прислушивалась к рёву мотора, такие избалованные мажоры не способны добиваться женщину терпением и лаской, потому была уверена, что лихач отвалит.

Поднимаясь по лестнице, хотела только одного – поскорее попасть домой. Не люблю оставаться на пролёте, здесь вечно жутко воняет, да и можно встретить…

Коллекторов.

Двое ждали меня около квартиры. Те же, что приходили неделю назад, и сейчас мне всё равно отдать им нечего. В кармане ни копейки. Может, проездной предложить?

Я поздно попятилась, и один из громил схватил меня за локоть.

– Будешь платить натурой, красавица. Надоело тебя предупреждать, – рявкнул мужик, обдавая меня зловонием нездоровых зубов, смешанным с дешёвыми сигаретами.

– Я заплачу, – ответила я отчаянно и упёрлась ладонями в каменную грудь. – Немного ещё подождите, деньги будут.

– Сейчас будешь платить, – настаивал урод и больно тянул за руку.

Неудачно вывернувшись из мерзких лап, я оступилась и полетела вниз по ступенькам, где меня жадно слопала темнота.

***

Уже в больнице, когда я пришла в себя, мне рассказали, что Виктор Дорогов – сын очень влиятельного человека, чьё имя заставляет людей замирать от ужаса и трепета, – привёз меня с сильными ушибами и заплатил за лечение. Видимо, коллекторы испугались и решили меня не добивать, иначе почему я всё ещё жива?

Витя навещал меня каждый день, я даже стала замечать, что его шутки и рассказы отвлекают от боли и проблем. Хотя расставленные по всей палате вёдра с цветами жутко бесили не только уборщицу.

Когда мне стало легче, я раздала все букеты сотрудникам больницы. После хождения по коридорам с облегчением улеглась на постель, надеясь поспать без удушливого аромата, как дверь снова распахнулась.

– Пелагея Ларионовна Романова? – сухо уточнил мужчина с невыразительной внешностью. Он одёрнул строгий пиджак, поправил лацкан и представился: – Меня зовут Геннадий Сергеевич, я адвокат господина Дорогова.

Сердце ёкнуло. Мысли пронеслись испуганными белками. Неужели Виктор затаил обиду за разбитое стекло и подал в суд? Сотни возможных судебных исков и стопки долговых бумаг встали перед глазами.

Я прочистила горло и, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, спросила:

– Что вам нужно?

– Ваши подписи, – не стал юлить адвокат.

Приблизился и, положив передо мной стопку бумаг, объяснил, что это за документы, и показал, где ставить подпись. Я испуганно отдёрнула руку и посмотрела с ужасом.

– Но это же значит, что долги мои закрыты и мама на полном обеспечении.

– Ну да, – нахмурился Геннадий. – Господин Дорогов планировал обеспечить что-то ещё?

Я напряженно соображала, как поступить. Очевидно, что меня сейчас нагло покупали. Что мне предстоит отдать взамен? Хотелось гордо выпрямиться и отпихнуть все эти бумаги, попросить передать «господину», чтобы поискал себе рабов в другом месте, но… Я осознавала, что тогда это конец. Меня убьют, а маму вышвырнут из больницы. Сжав кулаки, я сдержанно спросила:

– А какие… условия… господина Дорогова? Что я должна?

– Условия? – приподнял брови Геннадий.

– Что мне нужно сделать в обмен на помощь? – краснея, пояснила я.

Адвокат понимающе улыбнулся:

– Ничего. Мы лишь предлагаем решить ваши затруднения без каких-либо обязательств. А в этих бумагах написано о благотворительном взносе на счёт приюта.

При виде суммы я потеряла дар речи. Виктор жертвует детям миллион?! Долларов?! Просто так?

Адвокат воспользовался моей растерянностью и подсунул мне бумаги. Я заверила их не глядя. Всё равно это лишь формальность. Человек, который легко швыряется такими суммами, и не посмотрит, подписала ли я акт передачи своего тела в рабство.

Но Виктор меня удивил. Ни сейчас, ни после выписки из больницы не дал в себе усомниться. Никогда не упоминал о своём широком жесте и мне не позволял. Водил на романтические свидания, дарил цветы, осыпал комплиментами. Неудивительно, что через несколько месяцев, услышав предложение руки и сердца, я сказала «да».