Маргарита Климова - Достаточно Трёх. Забери мою душу. Книга 4

Рассматривая исподтишка чету Зардо, впитывая в себя их отношение друг к другу, девушка пропустила усиливающиеся удары сердца. Она всегда так реагировала на близнецов, страшась сойти с ума от их прикосновений. Страшно было думать, что с ней станет, рискни кто-нибудь её поцеловать. Сотрясающее о грудной каркас сердце кричало – беги; пульсация внизу и влажность в трусиках вопили – поддайся.

– О чём мечтает самая красивая девушка на свете? – Раст приблизился, слегка касаясь руками спины, вызывая рой мурашек, бешено прыгающих по заливающейся румянцем коже.

– Никогда не видела брачную церемонию на Ганзалеоне, – глаза горели от близости желанных мужчин. – Говорят, она очень красива, не оставляя никого равнодушными.

– Для ганзалеонцев, вступающих в брак, церемония открытая. Танец страсти подтверждает желание соединиться навечно, и род получает благословение, – просвещает Дарк, переходя на трепещущий шёпот. – Если род образуется с землянами, церемония проходит более интимно. Для благословения мало танца. Богам нужно отдать всего себя.

– Расскажешь? – Ольга глотает учащённое дыхание, пряча руки от назойливого зуда, прикоснуться к груди, задеть плоский сосок.

– Покажу… – Дарка потрясывает от желания дотронуться, провести рукой по позвонкам, распустить волосы, запустив туда пятерню. – Пойдём…

Тугой узел сладостной болью сворачивается в животе от рычащих ноток в голосе Дарка, чёрный ободок поглотил радужку, рассеивая голодный, хищный взгляд. Очнулась Оля в тёмной спальне, дрожащая от возбуждения, горящая от ожидания прикосновений. Медленные движения близнецов, расстёгивающих рубашки, выжидательно смотрящих на сводящую с катушек женщину.

– Дальше… – шелестит она, замечая, что мужчины нерешительно замерли, держась за ремни на брюках.

Получив одобрение, они сняли одежду, оставшись стоять, не двигаясь, боясь спугнуть. Крепкие, загорелые тела с перекатывающими пластинами мышц, широкие плечи, узкие бёдра, огромные по земным меркам члены.

– Что это? – Ольга дотрагивается до гладкого нароста, вынуждая Раста дёрнуться и глухо застонать.

– Креско, – выдыхает он. – Самое чувствительное место, доставляющее женщине больше удовольствия.

Девушка несмело проходит прохладной ладошкой по стволу, перебирая пальчиками каждую венку. Шалые глаза пытаются рассмотреть мужчину получше, не пропустить ни миллиметра его достоинства. Рот наполняется слюной в непонятном желании сделать тоже самое языком.

– Сожми его, – рычит Раст, из последних сил сдерживая себя на месте.

Дарк и Трэйк жадно наблюдают за рукой, натягивающей кожу, оставляющей влажный след от капли на конце. Не в силах сдержаться, Трэйк подходит ближе, завладевая свободной рукой и подставляя пульсирующий член под неё. Касание, поглаживание, сжатие. Рык прорывается из груди и губы набрасываются на рот, сминая, покусывая, порабощая.

Платье, бельё летят в сторону, горячее сумасшествие овладевает Ольгой. Как можно плавиться в руках троих мужчин? Вопрос уже не важен. Она плавится, стонет, кричит, целует всё до чего может достать, гладит, с силой вонзая ногти. Чьё-то дыхание на клиторе, пальцы, раздвигающие складки, оставляющие ожоги, язык играющий с горошиной, губы, всасывающие её, зубы оттягивающие соски, пальцы, проникающие внутрь, хлюпающая влажность, сочащаяся из плоти. Так мало осталось до разрядки, так сильно скрутило спираль. Взлёт в воздухе, и Оля сидит на Расте, елозя бёдрами, желая наполнить себя им.

– Нет, милая, нельзя, – хрипит, затаскивая девушку повыше на грудь. – Ты не сможешь нас пока принять.

Дрожь стала совместной, терпение граничит с адом. Слишком сильно затягивает боль, пропитанная желанием. Раст целует в губы, расплющивая на груди, не прекращая мучать пальцами чувствительное влагалище. Дарт смотрит на вздёрнутую кверху попку, мечтая погрузиться в её тепло. Сердце от учащённых ударов грозится проломить грудную клетку, в голове гудит от стремящейся к члену крови, яйца сворачивает от ноющих спазмов, и лишь одно желание в голове, вбиваться, вбиваться, вбиваться.

– Дарт, держи себя в руках, – рычит Трэйк, с опаской поглядывая на брата. – Ты же не хочешь порвать свою женщину?

Дарт стряхивает головой морок, трезвеет во взгляде. Глубокий вдох, свистящий выдох, ещё, ещё. Контроль не полный, но навредить уже не даст. Он накланяется, вставая на колени, проходит языком меж ягодиц, со стоном раздвигает, надавливая пальцем на маленькое колечко. Ольгин всхлип, подача бёдер назад, истерическое нетерпение развязки, крики удовольствия от тесного проникновения пальцев, движения брата за тонкой стенкой, желание умереть в ней, наполняя собой, своим семенем.

Женщина металась, не понимая, чего ещё не хватает. С остервенением насаживалась на пальцы, принимая в себя всё больше и глубже, её стоны и крики звенели в стенах, перекрываемые только рычанием мужчин. Большой палец Трэйка, оттягивающий нижнюю губу, упирающийся в зубы, раздвигающий их. Солоноватая кожа на языке, но Ольге этого мало. Мотнув головой, отбрасывает руку, и жадно накрывает губами член. Большой, горячий, пульсирующий от притока крови, гладкий креско, давящий на нёбо, онемение в челюсти, и осознание полного обладания, когда чувствуешь языком каждую венку, когда из мужской груди рвётся стон. Теперь правильно. Так и должно быть. Пружина рвётся, затапливая бурлящими потоками, снося внутренности, взрываясь, разметая по частям, яркие точки в глазах, удовлетворённый рык Трэйка и семя, стекающее в горло. Уплывающее сознание, выхватывающее руки мужчин, гладящих быстро стволы, густая сперма, изливающая на грудь, живот и жажда провести в их объятиях до конца своих дней.

– Мы прилетим, дождись, – шепчет Раст, провожая любимую женщину на звездолёт. Он хочет её обнять, зарыться в распущенные волосы, всасать стоны от поцелуя, но слишком много народу вокруг. Он не имеет право трогать её. На Ганзалеоне он не имеет право назвать её женой.

– Дождусь, – потерянный взгляд, полный раздрай с собой. Где та уверенная женщина, прибывшая на Ганзалеон? Сейчас, здесь несчастная оболочка, страдающая от расставания.

– Мы постараемся всё сделать быстро, – голос Дарка ломается от кома в горле, не свойственного воину Ганзалеона. Но слишком больно в груди, слишком рвёт.

– Я люблю тебя, Оля, – Трэйк слегка касается руки, не желая отказывать себе хотя бы в этом. Неизвестно, когда он почувствует бархатное тепло её кожи. Такая малость, но она выворачивает наизнанку.

– Я люблю вас, – предательские слёзы текут по щекам, а так хотелось донести их до корабля, зарыть в подушку, оставить в память о себе только улыбку.