Элис Райт - Одно правило

Через десять минут судья Бэлл вышла, и мы все встали. Кровь настолько громко шумела в голове, что я только и смогла выхватить из её речи обрывки фраз: «Признать виновным…», «…срок пять лет…», «…назначить расследование в отношении Эла Питерсона…».

Волна облегчения пронеслась по всему телу и колени подкосились, что пришлось схватиться за стол, чтобы не рухнуть. Из-за пелены перед глазами не могла сфокусироваться хоть на чём-то. Пот мгновенно проступил на спине, и моя блузка неприятно прилипла к телу, что хотелось содрать с себя одежду. Единственное, что мне сейчас хотелось – это забраться в душ и смыть с себя два с половиной года позора и стыда, с которыми мне приходилось жить каждую секунду своей жизни и прятать так глубоко, что они стали уже моей неотъемлемой частью. Но сейчас наконец-то можно было вымыть всё это из себя и начать новую жизнь.

Мой обидчик будет сидеть в тюрьме и хотя бы в это время никому не причинит вреда. Мама с папой крепко обняли меня, репортёры словно с цепи сорвались, начав беспрерывно фотографировать, подлетели журналисты, тыкая в лицо микрофонами, но я была буквально под гипнозом.

Паника вновь накатывала, и я почувствовала, что ещё немного и меня прорвёт. Высвободившись из людского потока, не глядя по сторонам, выбежала на улицу и жадно глотнула свежий воздух. Мне нужно одиночество, которое я и любила, и ненавидела. Мне нужна тишина.

Поймала такси и поехала в гостиницу. Ладони вспотели, и я нервно и безостановочно тёрла их о брюки в отчаянной попытке взять под контроль своё тело. Мне не хватало воздуха, пространства и свободы. Казалось, мне тесно в собственном теле. Оказывается, за это время я так устала. Я жила в собственном мире, отгородившись от своего прошлого, но оно влияло на меня ежесекундно. Несмотря на все мои усилия быть стервозной и неуловимой для любых чувств, главное чувство меня поработило – стыд. Как бы я ни отрицала, но каждое моё действие было продиктовано этим чувством. Я бежала от него, пряталась, отворачивалась, обижала других, чтобы самой стало легче, но по ночам холодный липкий пот напоминал мне о том, что я беззащитная и глупая девчушка, которой очень стыдно за своё прошлое.

Только такси остановилось, я вылетела на улицу, забежала в лобби отеля и со всех ног пустилась по лестнице на пятый этаж, чуть не сбив с ног пожилую пару. Ещё совсем немного и я окажусь совершено одна, без свидетелей, тыкающих пальцем и оценивающих моё поведение со всех сторон. Ещё совсем чуть-чуть. Вдох и выдох.

Дрожащими руками вставила ключ-карту и ввалилась в гостиничный номер. Сумочка выпала из рук, и я на негнущихся ногах залетела в душевую и повернула кран. Хлынул поток прохладной воды и я, закрыв глаза, запрокинула голову и подставила лицо под струи воды.

Всё. Конец. История с моими унижениями подошла к логическому завершению.

Перед глазами словно в киноленте побежали воспоминания с того самого дня, как я познакомилась с Натаном лично, затем спор, их с Чаком отжимания, его объятия и горячий шёпот, секс… А дальше крах моей жизни.

Видео в каждом доме. Помои на моём лице. Краска на стенах дома с разными оскорблениями. Выкрики людей за спиной.

Всё это сейчас смывалось с меня и уносилось прочь. Дрожь сотрясала моё тело, брюки и блузка облепили кожу и лишь сильнее охлаждали её. Прислонившись спиной к стене, сползла на пол душевой и подтянула колени к груди. Слёзы хлынули неконтролируемым потоком из глаз. Я не плакала два года. Вообще ни слезинки не проронила, как только начала учёбу в Лос-Анджелесе. Сейчас же не могла сдержать в себе хлынувшие эмоции.

– Чёрт… – выдохнула я и закрыла глаза, обняв свои колени и уткнувшись в них лбом.

Неужели этот кошмар закончился?! Неужели надо мной больше не будет висеть дамокловым мечом груз вины за свою наивность?!

Безусловно, люди ещё буду судачить, но тем не менее моё имя очистили. А с учётом того, что я планирую переехать в Италию на ПМЖ, то всё это останется лишь в старых заголовках газет или интернет-порталов и со временем данная тема из насущных превратится в давно минувшую. Уверена, что Эл Питерсон сделает всё, чтобы люди побыстрее забыли, ведь теперь его имя будут полоскать на каждом шагу ввиду новых обстоятельств.

– Эй, – вдруг раздался тихий и мягкий голос, что я вздрогнула и подняла голову. Какого чёрта?! – Милая, ты как?

Натан буквально крался по ванной комнате, словно боясь спугнуть меня, и всматривался в мои зарёванные глаза. Как он здесь оказался?!

– Ч-что ты здесь делаешь?! – стуча зубами то ли от холода, то ли от истерики выдавила из себя.

Он зашёл в душевую так же, как и я в одежде, и присел на корточки напротив меня. Его белая футболка моментально промокла и облепила его натренированный торс.

– А где мне ещё быть?! Я приехал сюда по важному делу, – пояснил он обволакивающим тоном и аккуратно коснулся ладонью моего лица.

Заметила сбитые костяшки, ссадины на руке и синяк на челюсти.

Он уже успел подраться?!

– А как ты в номер попал?! Откуда узнал, где я живу?! Что всё это значит?! – с недоверием посмотрела на него, сдерживая стук зубов.

Натан сел на пол и поставил согнутые в коленях ноги по бокам от моих. Не сводя с меня глаз, продолжал поглаживать мою щёку.

– Это всё мелочи, как я узнал и нашёл тебя. Главное – как ты себя чувствуешь?!

В его взгляде сквозило беспокойство, чего никогда раньше не было. Он что, всё знает?!

Боже…

Меня замутило и стены душевой стали смыкаться вокруг меня. Облегчение, которое вроде только замаячило впереди, резко сменилось новой волной отчаяния.

– Ты… Ты знал о суде?! – с ужасом прошептала я.

Он не ответил, а, обхватив меня подмышки, притянул к себе, и я оказалась на нём, грудь к груди, нос к носу. Однако по выражению его лица я поняла – он всё знал и, возможно, даже был на суде.

– Ты… Видео… О господи… – несвязно бормотала я охрипшим голосом, пока вода с лейки поливала нас, смывая мои бегущие слёзы.

– Милая, про видео мне напомнил Фред прошлым летом после твоего рассказа. Я хотел подружиться с тобой, чтобы как-то исправить ситуацию, но ты сбежала. А суд… Да, я знал о нём, – ответил Натан, и я закрыла глаза.

То есть прошлым летом он всё знал и тем не менее вёл себя как истинный кобель. Хотя чему удивляться?! Именно по причине его неспособности ценить и беречь человеческие эмоция и чувства я и не поведала об этой части того дня, не желая ещё больше унижаться. А он всё это время знал и словом не обмолвился, что ему хотя бы капельку жаль или стыдно. Он постоянно подкатывал свои яйца ко мне, желая только застолбить первое место в моей постели и ничего более.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».