Любовь Попова - Голод. Одержимые

Там есть окно как раз во двор.

Просто посмотрю, как она сядет в такси, на котором приехала. Хмурю брови, когда вижу машину Данилы.

А возле нее двух ребят в форме полицейских. Которые неожиданно появляются перед испуганной Василисой в этой дикой полосатой пижаме, и скручивают ей руки.

В голове что-то ломается, хрустит. Страх острым шипом пронзает грудину, и я толкаю окно выпрыгиваю из кабинета на пожарную лестницу.

Быстро отводя затвор, стреляю в воздух.

Все трое поднимают голову.

– Руки от нее, скоты, убрали, пока я вам их не отстрелил!

Че-ерт! Пришла беда откуда не ждали.

– Вас что, с дамами обращаться не учили? – вырываю я руку у лысого мужичка в форме.

– Да какая ты дама? Ты…

Сказать, кто же я такая, он не успевает, выстрел разрывает тишину закрытой площадки, отражается от стен и пронзает мозг стрелой трепетного счастья.

Макар. Ну, конечно, это он. Прекрасный в своем гневе. Как воин со своим стволом.

Все тело пробирает дрожь, и я расслабляюсь. Никто никуда меня не заберет. И уж тем более Макар не позволит посадить меня в клетку.

– А ну, скоты, отпустили ее, пока ко….

Мужики даже не дернулись, продолжая тащить меня в свою машину. И тут слышу удар по асфальту.

Макар просто спрыгнул со второго этажа, как какой-то супермен и я уже чувствую, как сейчас потеку от его мощи. Мужественности. Силы.

Боже, какой же он…

Дергает меня на себя, буквально вырывая из руки одного из офицеров, и приставляет к его виску ствол.

– Я что, заикался, когда сказал отпустить ее?

– Вы… – затрясся мужичок. – Вас могут посадить за угрозу сотруднику.

Макар даже слушать его не стал и обернулся на машину Данилы, потом взглянул на меня.

Ух, сколько в глазах страха и злости. Не могу не улыбнуться. Даже его удар чуть раньше по лицу стал лаской.

Боже, я, кажется, схожу с ума.

– Ты стащила тачку у Данилы? – прошипел он мне в лицо.

– Одолжила же, – захлопала я глазками, но он сильнее стиснул руку, и в глазах все поплыло. От его гнева. И от фантазий, к чему этот гнев может привести.

– Сама ехала через весь город? – продолжал угрожающе приближать свое лицо Макар, и я уже тяну руку, чтобы его коснуться, вкусить твердости этой кожи, провести кончиками пальцев по прохладным, мягким губам. Таким мягким губам.

Его глаза в миг темнеют, и большой палец гладит кожу на руке. Такой контраст. Словно капкан стал нежным цветком.

Макар заморгал, пытаясь снять наваждение.

Этот небрежный флирт произошел в считанные секунды, за которые на Макара наставили два трясущихся пистолета.

Как сурикаты на тигра, ей богу.

– Руки за голову и лицом в пол!

– О, – Макар даже улыбнулся, отпустил меня и увлек за свою широкую спину.

– Смело. Смело. Вы из какого отделения?

– Руки вверх! – закричал один из них, и я чуть вздрогнула, а Макар поднял обе руки и спросил с ухмылкой.

– Звонок-то могу сделать или вы хотите патрулировать улицы всю жизнь? Я Черкашин.

– Руки держи на виду, – после короткой паузы и перемигивания сказали мужчины.

Как оказывается просто решаются проблемы, когда можно немножко надавить. Когда есть связи.

– Не вопрос. Малыш, – поворачивает Макар голову и кивает на брюки. – Телефон достань.

Я достаю аппарат, встаю на цыпочки и отдаю ему в руку.

Дальше все происходит за считанные секунды и вот уже офицеры, чуть ли не кланяясь, уходят бочком. Вскоре они уезжают на машине, за лобовым стеклом которой из-за бликов солнца не видно их бледных испуганных лиц.

И я уже улыбаюсь, машу им рукой, поворачиваюсь к Макару и рука, как и улыбка, словно поток воды опускается вниз.

– Я… наверное, пойду, – предлагаю, делая шаг в сторону, но уже знаю, как он зол и как ему хочется со мной разобраться.

Это заводит, заводит даже та боль, что возникает в руке, пока он тащит меня через клуб в свой кабинет и буквально швыряет на кожаный черный диван.

– Я что тебе сказал?! Какого х*ра я пытаюсь тебе жизнь сохранить, если ты гоняешь по городу, как ошалелая. Ты е*анулась? – пытаюсь встать, но он толкает меня, и вбивает кулак в спинку.

– Ну, знаешь, – складываю я руки и отворачиваю лицо, – я ехала к тебе, чтобы всучить твои подачки.

– Подарки! – хватает он мой подбородок, сжимает большим и указательным пальцами, поворачивает к себе мое лицо. – Это называется подарки!

– Подавись ими, – пинаю по голени, вскакиваю и гордо шествую к двери, зная, что он впитывает каждое движение бедер. – Ты расстался со мной и сказал трахаться, с кем я хочу. Так что…

– Что, бл*ть?!

Знаю, что злю. Знаю, что довожу до белого каления.

Но все сделано тонко и с расчетом именно на это.

Не успеваю дойти до двери, как он дергает меня всей пятерней за волосы, так, что я вою от острой боли, и шипит на ухо.

– Что за *уйню ты несешь? Да и кто тра*ать тебя будет, ты воняешь как свинья. Что, все три дня в подушку рыдала, как девчонка?

Я держу его руку, чтобы хоть немного избавить себя от боли.

– Вот еще! – лгу, отчаянно лгу. – Нужно мне рыдать из-за лошка, который даже любимую защитить не может.

– Сука! – толкает он меня, и я врезаюсь боком в стол.

Откидываю растрепавшееся волосы, смотрю в его лицо.

Разгневанное. Злое. Пробирающее до дрожи. Чувствую, как подступает истерика. Снова.

Больно. Знаю, что надавила на самое больное. Выбрала нужную точку и расковыряла в кровь. Знаю, что мне за это достанется.

Хочу этого. Хочу всего, что он может мне дать. Собственно…

Пара шагов. Губы в губы. Не поцелуй – насилие!

Остро. В кровь. До волчьего воя. Так нужно. Так жадно.

Ткань на брюках рвется от натиска его руки. По ногам проносится слабый поток воздуха. Тело горит от возбуждения.

Его рука снова в волосах, тянет, разворачивает меня спиной, сдергивает майку и бросает голой грудью на стол.

– Сука! – рычит он и пинком раздвигает ноги, и я хочу дернуться, но поздно, член словно удар плети входит одним слитным движением.

Боже. Боже!

– Еще! – как же хорошо, как же это растяжение влагалища его огромным членом мне было нужно.

Он хочет наказать за свою боль, причинить ее мне, а я только от одного толчка готова кончить.

Готова кричать от накатившего оргазма, что пронзает все мое существо.

– Еще раз…! – впечатывает он мое лицо в стол и срывает остатки штанов, врывается все дальше, упирается членом в матку и рычит на ухо, второй рукой хлестко бьет по заднице. – Ослушаешься меня и поедешь в Америку. Будешь там со своим Хаусом тусоваться! Ты поняла меня. Ответь, Вася!

Я уже не слышу, шум в голове от острого удовольствия становится гулом и с губ срывается стон, пока он продолжает таранить мое нутро.

Вбивать меня в дубовый стол, пока по лицу стекают слезы счастья.