Елена Безрукова - Некровный брат

– Отстань, – обиделась я на её слова. – Мои губы. Когда захочу – тогда и буду целоваться.

– Ты, Александрова, так говоришь, будто поцелуй – это почти то же самое, что… переспать.

– Нет. Да откуда мне знать? – залилась я краской смущения. Не люблю говорить о том, в чём ничего не понимаю, в этом вопросе я слишком неопытна. – Я не хочу дарить свои поцелуи кому попало.

Литвинова снова осуждающе помотала головой, а потом внимательно взглянула на меня:

– В новую Академию боишься идти?

– Очень, – ответила искренне я.

Не умею врать – что поделать.

– Понимаю, – шумно вздохнула подруга. – Представляю, какие там ухоженные и дорогие стервы учатся. Ты же никогда не станешь там своей.

– В том-то и дело. Мне там не место. Но Павла Сергеевича не переубедить.

– Если кто особенно разойдётся – ты говори. Мы с Анатолием пойдём и разберёмся! – Светка стала изображать бодибилдера, показывая супер-мышцы, которых нет.

Она рассмешила меня, и мне удалось до конца нашей прогулки забыть о своих переживаниях. Мне всё равно придётся учиться жить в этом мире. Мире каменных и дорогих джунглей.

Кирилл приехал ближе к вечеру.

Мама как раз хлопотала и накрывала стол на четверых. В доме есть домработница, но мама пожелала иногда готовить сама, и на сегодня Ирину отпустили домой. С нами парень ожидаемо сухо поздоровался. Отца обнял довольно сердечно и унёсся в свою комнату на первом этаже.

К столу он вышел последним и явно только из душа – на шее блестели капли воды, а непослушные светлые волосы были влажными. Поковыряв еду с таким видом, будто бы на тарелках была жуткая жуть, он высказался:

– В каком ресторане вы еду заказывали? Это точно готовила не Ирина.

Мама мигом сообразила, что камень в её огород, и спокойно ответила:

– Я готовила ужин сама.

– О-о… – отозвался хам. – Лучше впредь заказывать. Готовка – явно не ваше, Тая. Подскажу пару адресов ресторанов, где готовят… нормально. Обращайтесь.

– Кирилл, – грозно позвал его Павел, уставившись на сына.

Парень со звоном бросил вилку в тарелку и ушёл в комнату. Мама нервно скомкала салфетку и кинула на стол, поджав губы.

– Паш, я что – пересолила? – расстроенно обратилась женщина к мужу, который уже тоже вставал из-за стола.

– Всё очень вкусно, любимая, – уверил он маму. А затем его лицо стало хмурым. – Сейчас я с ним поговорю.

Мужчина быстрым шагом пошёл вслед за Кириллом.

Отец влетел следом за мной в комнату, как разъярённый «фурий». Этого следовало ожидать после моего очевидного хамства. Он встал на пороге, едва прикрыв за собой дверь, и сложил руки на груди.

– Сын, что ты вытворяешь? – спросил отец тихо, устремив взгляд на меня.

Опять начальника сейчас врубит. Будет отчитывать меня, как подчинённых на работе.

– Что не так? – внаглую спросил я, прикидываясь шлангом.

Плюхнулся на кровать, заложил руки за голову и облокотился о стену, смотря на него в вызовом снизу вверх.

– Нормально сядь, когда с отцом говоришь, – рыкнул он мне, и нога, положенная на другую, сама собой слетела. Медленно поменял позу, всё так же смотря на него в упор.

– Кирилл, ты ведёшь себя просто отвратительно. Разве я так тебя воспитывал?

– Ты? Ты, папа, был постоянно на работе, и воспитывала меня мама.

– Хорошо, пусть так. Я зарабатывал для тебя, чтобы у тебя была хорошая еда, комфортный дом и классные игрушки. Это твоя благодарность мне за то, что у тебя есть всё, что душе угодно? Тогда ответь – мама тебя так воспитывала?

– Да что я сказал не так? Я разве виноват, что она у тебя готовить не умеет?

На самом деле картошка с мясом была очень даже ничего, и отказавшись от неё из-за своей высокой миссии, я останусь голодным на весь вечер.

– Так, хватит, – одёрнул он меня. – Не нравится – не ешь, но не озвучивай этого. Готовь себе сам тогда или закажи в ресторане. Я тебя что – в деньгах разве ущемляю?

– Уже нет, – глухо ответил я.

– Вот и купи себе еды, и отвяжись от Таи.

Мы замолчали на время, сверля друг друга глазами. Отец провёл ладонью по лицу, чтобы усмирить свой гнев на меня. Сел на край кровати и повернулся:

– Я ведь люблю её. И тебя люблю. Что же мне теперь – бобылём жить всю оставшуюся жизнь? – папа говорил так просто и откровенно, что я невольно стал вслушиваться. – Ты ещё слишком молод, чтобы понять – каково быть по жизни одному. У меня есть ты, мой сын. Ты – моя семья. Но мне этого недостаточно, я хочу видеть рядом с собой женщину, жену. Может быть, ты тоже влюблён сейчас и…

– Вот ещё, – проворчал я, обрывая мысль папы.

Ещё такими глупостями я не занимался!

– Не перебивай меня, что за дурацкая привычка? – снова вскипел отец и повысил тон. Потом продолжил, взяв себя в руки: – Ну, не нравится Тая тебе – хотя бы ради меня не демонстрируй ты этого. То же самое касаемо Лизаветы.

К такому я готов не был. Рассчитывал на крик отца, лишения карманных денег снова, но уж точно не на откровения, на которые моё сердце вдруг отзовётся. Конечно, я желал ему лучшей доли, но кто знал, что он себе выберет именно… такую? Упоминание их имён меня почему-то снова завело.

– А я тебе говорил, что не приму обеих, – повернулся всем корпусом к нему. – Ты что – себе не мог найти нормальную женщину, а не бесприданницу с прицепом? Да она же явно охотница за кошельком твоим.

– Так, закрой рот, – рыкнул более грозно папа, не мигая уставившись на меня не самым дружелюбным взглядом. Я понял, что сейчас могу и огрести, и прикусил язык. – Палочку перегибаешь.

Всё равно они обе меня бесят!

– Откуда такое предвзятое отношение и эти грубые слова?

– Красивая слишком. Такие всегда несут одни проблемы.

– Позволь, я уж сам как-нибудь разберусь со своим кошельком. Не ты его наполнял деньгами, и не тебе решать, на кого я их потрачу.

Папа явно начал злиться и терять контроль над собой.

– Теперь ты будешь попрекать меня своими деньгами? – изогнул я скептически бровь.

– Кирилл, – закрыл глаза отец на миг. – Речь не об этом. Что ты все мои слова переворачиваешь вечно? Максимализм юношеский тебе по мозгам бьёт?

Я промолчал. Мнения я своего не изменил, и этот спор может длиться хоть всю ночь. Отец тоже упрям.

– Чем тебя не устраивает Лиза? Она вообще не подходит даже к тебе.

– А тем, – распалился я по новой, – что сирота она казанская и по виду, и вообще. Как я в глаза одногруппников смотреть буду, когда твоя Лизавета приволочится за мной в Академию?

– Прекращать их обеих оскорблять нужно прямо сейчас, Кирилл, и это – моё последнее предупреждение, – в голосе отца появились стальные нотки. Я бегаю по лезвию ножа, кажется. – Чтобы больше я не слышал в сторону Лизы подобного. Ты меня понял?