Алёна Нефёдова - Седьмая вода

Но тут вездесущая и неугомонная Леся засекла меня и, схватив Василису, потащила ее в мою сторону, привычно вопя и выражая восторг в свойственной ей манере.

И едва Василиса узнала меня, она изменилась, как если бы внутри нее повернули выключатель, гася этот завороживший меня свет. Сверкавшие радостью глаза подернулись ледяной коркой, и даже осанка поменялась, выдавая мгновенно возникшую напряженность. И эта метаморфоза ощущалась как пинок по яйцам и мощная оплеуха одновременно. Мне вдруг отчаянно, прямо-таки невыносимо захотелось, чтобы все вернулось. И улыбка, и блеск ее зеленых глазищ, и так заворожившая меня свобода в каждом вздохе и движении. Стало остро необходимо стереть все, что было между нами, и быть для нее незнакомцем, который не косячил столько лет подряд. Тем, у кого есть хоть какой-то шанс с Василисой. Потому что именно сейчас я осознал, насколько мне этот шанс нужен. Ведь теперь я знаю, чего хочу.

Василиса

Что я чувствовала в тот момент, когда Рыж тащила меня в сторону моего личного демона? Скорее уж, просто оцепенение. Я даже не успела пожалеть, что такой согревающий душу вечер вдруг закончился по его вине, и даже шока от того, что тот самый Седой, которым тут не восторгался только немой, оказался моим сводным братом, не было. Может, разве недоумение, потому что в моем представлении Арсений, с которым я жила бок о бок несколько лет, никак не увязывался с образом упоминаемого парня, готового выручить кого угодно в любой ситуации и никогда не отказавшего в помощи. Он не мог быть человеком, который взял отпуск на работе на целый месяц после наводнения в Крымске и впахивал там сутками, разбирая завалы и помогая людям, ночуя в палатке вповалку с другими волонтерами. Он не мог быть тем, кто регулярно собирает пожертвования и тратит свои кровные, чтобы помочь детскому отделению, где держат новорожденных «отказников». Нет, тот Арсений, которого я помнила, был эгоистичным, жестоким, зацикленным только на себе и своих амбициях. Он никому не мог помогать! Но, однако же, я весь этот вечер слушала, как окружающие меня кайтеры и их жены рассказывали и о совместной работе, и о доставке нуждающимся продовольствия и предметов первой необходимости столько, сколько могли, а еще о том, как, кому и чем помог этот самый загадочный Седой, появления которого все ждали. Не говоря уже о безумном восхищении его уникальной манерой катания, чему уже и я сама была однажды свидетельницей.

Приближаться к стоявшему у своей машины Арсению было для меня сродни движению против ураганного ветра. Каждый следующий шаг давался труднее предыдущего. И если бы не маленький, но совершенно неостановимый локомотив по имени Леся, я бы, наверное, вросла в песок под ногами. Но хуже всего было то, что я, сцепившись взглядом с Арсением, так и не могла отвести глаз. И совсем не потому, что он, как обычно, прожигал дыры в моей обороне, в своей привычной беспардонной манере добираясь до меня. То, что было всегда между нами… ну, это как вечная борьба двух атмосферных фронтов, рождающая наши знаменитые дикие по своей силе ураганные ветра, крушащие в своей бездумной мощи все, чего касались… Так вот сейчас этого не было. Просто совсем. И если все еще искать сравнения со стихиями, то это как жить в вечном шторме и вдруг, без всякого предупреждения оказаться в зоне полного штиля. Ощущалось настолько странным и непривычным, что ни одна из моих годами выработанных реакций на Арсения не сработала. Не знаю, как это объяснить, да и на раздумья особо времени у меня не осталось.

Леся подтащила меня так близко, что едва не столкнула нас друг с другом.

– Русалыч, это последний по времени появления, но отнюдь не по значимости человек в нашем, так сказать, клубе суровых южных кайтеров, мой любимый-обожаемый брательник – Седой, – буквально продекламировала она, протягивая к Арсению руки, и тот, к моему удивлению, охотно наклонился с теплой улыбкой, позволяя себя обнять и чмокнуть в щеку. Хотя по-прежнему не отводил от меня взгляда. – Жуть какой бабник и наглый мартовский кошак, но при этом настоящий друг и лучший райдер, которого я видела в своей рыжей жизни, – продолжила Рыж псевдорекламную компанию, и на секунду мне показалось, что на лице моего брата появилась тень смущения.

– Арсений, – «официальным» тоном возвестила Леся, – это моя только что названная сестра Русалка – редкостной красоты внутри и снаружи человечек. – Она встала на цыпочки, потянувшись к с готовностью опять наклонившемуся к ней Арсению, и «зашептала» на ухо: – Обидишь нашу рыбку золотую – оторву яйки и порежу на кусочки всех твоих змеев, усек?

И она одарила моего сводного – своего названного – брата широчайшей улыбкой и ткнула в грудь ухоженным ногтем, словно пыталась продемонстрировать наличие природного арсенала для приведения угрозы в исполнение.

– Да и в мыслях не было! – поднял открытые ладони в жесте капитуляции Арсений. – А если бы и было, то после твоей угрозы точно все повылетало бы!

И он с каким-то дурацким видом подмигнул мне. Он. Мне. Так, словно мы, и вправду, случайные люди, которых беззастенчиво пытаются свести общие друзья. Я просто замерла, не в силах заставить себя хоть как-то прореагировать на его поведение.

Немыслимая для меня ситуация, казалось, не могла стать еще более неловкой, но тут к Лесе и Арсению подскочили Настена с двумя такими же звонкими и прыгучими девицами, которые, с визгами повисев на «дяде Сене» минуту-другую, принялись тормошить Рыж и скандировать:

– Тортик, тортик, тортик!

– О-о-о, нашествие плодожорок! Все-все, угомонитесь уже, иду я за вашим тортиком.

– Русалыч, ты мне это… тоже Седенького обидеть не моги! – развернулась ко мне шагнувшая в сторону костра Леся, в руки которой уже цепко впились сладкоежки, и многозначительно подняла левую бровь. – Ты не смотри, что он весь из себя бруташка такой и как удав невозмутимый. Под то-о-олстой шкурой спрятана тонкая и глубоко чувствующая душа.

– Мне кажется, ты, как всегда, немного все преувеличиваешь, – фыркнул Арсений, заботливо поправляя на Лесиных плечах сползающий цветастый палантин, в который она куталась весь вечер, я же только ей молча улыбнулась, не находя пока слов для внятного ответа. – Иди уже, Матушка Гусыня, а то сейчас тебя вместо тортика съедят!

– Седенький, пока я там с мелочью разбираюсь, ты погуляй тут Русалыча немного. Следи, чтобы она у нас в родную стихию опять не занырнула! А то только мы ее и видели! Только это, без рук. Глазками, только глазками, – тоном матери, увещевающей малыша не трогать игрушки в магазине.

– А как же мне ее удержать за хвост? Без ручек-то? – хитро усмехнулся Арсений.