Галина Чередий - Бирюк

– Сашка, не психуй, дыши, – хрипло пробормотал Николай, проводя между моих ног снова и снова, и с каждым движением это все больше напоминало ласку, или просто я подвигалась умом от невыносимой нереальности ситуации. Такого не может происходить со мной! Не может! Не снова! – Это нужно. Не держи себя. Бесполезно.

Что? Что нужно?

Жадно хватнув воздух, вместо него я вдохнула будто живой огонь, что вмиг промчался с током крови повсюду. Спину выгнуло конвульсивно. Я стукнулась затылком о стену за спиной и застонала. П о шло, как какая-то…

– Больно? – Голос мужчины уже напоминал скрип.

А мне было больно. Больно от того, что заживо загорелась. От того, что внутри все узлами связало мучительными в… предвкушении? Чего? Того, что он опять будет во мне? Как это опять может происходить со мной? Как я, замужняя женщина, могу на пустом месте, ни с чего вот так начать задыхаться от желания к незнакомцу? Не от желания, нет. От лютой похоти. Безотлагательной.

– Ко мне иди! – рыкнул Николай и дернул за руку, практически роняя на себя.

А я… я потянулась трясущимися руками к его ширинке. Рывками расстегнула его штаны, не глядя, запрокидывая голову и подставляясь под его жалящие поцелуи. Окончательно поплыла от его хриплого стона и от ощущения мощного ствола, что стиснула загребущей ладонью. Слепо щупала его, ловя пальцами пульсацию в выпуклых венах, размазывая его влагу по массивной головке. И заорала до боли в горле, когда Николай приподнял меня, как невесомую, и насадил на себя. Так же, как в первый раз. Разом, до конца, с болью и взрывом чистейшего кайфа в каждом моем нервном окончании. Меня мотало, как безвольную тряпку, пока он врывался снизу снова и снова, толкаясь так мощно, что мои колени отрывались от пола. Пусть я и была сверху, но абсолютно ничем не управляла. Он брал меня, как сам хотел, порыкивая по-звериному в мою кожу что-то матерное про то, какой кайф быть во мне. Долбил, как одержимый, с силой насаживая на себя. Заставляя кричать и кричать от чрезмерной наполненности. Улетать от того, что во мне не могло уместиться столько ощущений разом. Я взорвалась, забившись в его захвате, а Николай замер, вдруг отстранившись, и смотрел, как меня колотило в оргазме, смотрел неотрывно, и со мной это творило нечто совсем безумное. Я обмякла, задыхаясь от мучительного удовольствия, которое он продлил, сорвавшись в совершенно бешеный темп, доводя себя до финала. И кончая в этот раз, он выстонал мое имя.

Боже, что же я творю?

Поздняк метаться, Колян. Вставило тебя. Реально так. Сходу. И похер, что прежде такого не случалось. Не осознать, что случилось, невозможно. Ведь если никогда в жизни в яму с кипятком не проваливался внезапно, то совсем не значит, что ты станешь сомневаться, что это она, когда там окажешься. А я, сука, в кипятке. По макушку. Стоит только к этой Сашке приблизиться. Прикоснуться. Уловить, как она на меня отзывается. Сразу как разрядом по моим тормозам шарашит и вырубает их, отпуская лютую похоть с цепи. Один вдох – и понеслась. И с ней та же херня. Пусть и сопротивляется, стыдом давится, опору ищет, чтобы тормознуть. А нет ее. Как и у меня. Ни опоры, ни оправдания больше в виде первого адреналина в крови. Это просто есть между нами. И от этого еще все жестче и горячее. Вот только кончил, еще в ней, а все равно голодный. А надо ведь мозги включать и выбираться. Выхаживать Сашку мою, разбираться, что да как. Муж еще какой-то где-то на задворках маячит. Сейчас, когда мы здесь, она ко мне прилипла, – на задворках. А потом хер знает, еще надо будет постараться его куда подальше отправить.

Стоп. Надо? Кому надо? Мне?

– Вот так это происходит, да? – подрагивая еще, пробормотала Сашка в мою потную шею.

– М? – Вставай, Колян, поднимай жопу с пола. Ну! Нужно, пусть и охереть хорошо и вот так.

– Измены. Когда говорят, что сами не понимают, как и случилось. Будто и не с ними все это, как другой человек это был. Теперь я понимаю. – Не-а, не понимаешь. П*здеж все это галимый. Никакой не другой человек. Ты, ты это сама была, и тебе это было нужно, как и мне, сильнее, чем дышать. Почему – вопрос десятый, на потом, и, в принципе, мне пох. Важно то, что все, что тут было, – оно настоящее. Острое, жгучее, живое. Для обоих. – На пустом месте. Это же просто невозможное что-то.

Сашка заерзала, и я таки поднялся вместе с ней, хоть и со скрипом. Усадил аккуратно на край лежанки, поймав ее легкую гримасу дискомфорта. В грудь кольнуло стыдом. Но не сожалением. Нет. Я должен, конечно, если по-людски, сожалеть. Она и так измучена, а тут еще я ее затрахиваю, как животина обезбашенная какая-то. Но не выходило сожалеть. А вот хотеть опять – легко. Оголодал. Да. Но не только. Зверел-то я окончательно не только потому, что мне мозги внезапно вернувшийся стояк подпирал. Дело в Сашке. В ее отклике. На тысячу процентов настоящем. Бля, тормози!

Намочил опять футболку в горячей воде и протянул девушке. Пусть уж и правда сама в этот раз. А то снова в себя придем, только когда кончим.

– На пустом месте ничего не бывает, Сашк.

– Что?

Нет, мы пока тему эту развивать не станем. Вон как вскинулась, глазами опухшими сверкнула в гневе праведном, губешки потресканные затряслись. Не оскорбляю я тебя, дурочка. Просто версию твою о том, что и второй раз вставило ни с чего, поддерживать не намерен. Потому что точно знаю: подойду сейчас, трону – и вставит и в третий. И еще.

– Расскажи мне все о похищении, – велел, переключая ее, и чуть не пожалел.

Сашка вся как замерзла. Взгляд остекленел, лицо, на которое я столько пялился ночью, отходя со своего поста у окна, мучительно соображая, почему улавливаю что-то знакомое, исказилось.

– Не реви! – рыкнул, и она вздрогнула, будто хлестнул ее, но так даже лучше. Нечего ей все заново переживать.

– Я не… рассказывать толком нечего. Около фитнес-центра вышла из машины, а тут они затормозили рядом. Вырубили. Очнулась первый раз в багажнике. Кричала, стучала, ударили снова. Потом уже сразу лес. На ко… – она судорожно вдохнула, и вздрогнула, – на колени поставили. Стали видео записывать. Потом… один… в общем, я вырвалась чудом. Побежала. В речку упала. Потом нашли опять на берегу. И сразу ты. Спасибо те…

– Что они велели говорить? – спросил, подходя и забирая мокрую тряпку, когда она заозиралась рассеянно, ища куда ее деть.

– Что? – встрепенулась она.

– Укройся, застынешь, – кивнул ей обратно на кровать. – Можешь точно вспомнить, что и кому они велели говорить?

– Я… что-то про то, что нужно сделать все, что они хотят. Иначе меня станут пытать и все такое.

– Конкретно про деньги было?

– Я не… не помню. Вроде нет.

– Адресовалось все кому? Мужу твоему? Он у тебя кто?

– Гоша? – Да пох, как его там. – Он никто. – А вот это хоть и оговорка, но душу прям согрела. – То есть… дело тут в отце моем. Гоша сейчас просто бизнесом его управляет, пока отец в больнице.