Ричард Брук - Созвездие разбитых сердец

Нет, с моста он прыгать не будет… и с крыши тоже. Не сможет, слишком высоко. Значит, остаются рельсы.

Острая боль, тоска, душевная мука резанули его прямо по становой жиле, заставили прикусить до крови губу, дышать с присвистом, на каждом вдохе чувствовать свои ребра, как будто заново переломанные… Павел вновь ощутил себя разбитым, сломанным, как тогда, после падения на арену… Падения, которому предшествовало волшебное ощущение полета, свободы, окрылённости… пока собственные верные руки не предали его, пока трос страховки не соскочил с катушки…

– Павел! – Мария выбежала в коридор и, толком не закрыв дверь, с размаху налетела на Бердянского. – Господи, что с тобой?!

– Что со мной? Что со мной? И ты еще спрашиваешь! – он твёрдо отстранил ее от себя и заметался по коридору от стены к стене, сжимая ладонями виски – в каждом билось по церковному колоколу. К горлу подкатила волна желчи, пришлось с усилием сглотнуть, удержать ее внутри, несмотря на боль справа в подреберье.

– Пашенька, милый, любимый мой, успокойся! – Мария бегала за ним по коридору, тщетно пытаясь перехватить и остановить, чтобы взглянуть ему в лицо; только что она боялась, как бы у Андрея снова не начался приступ, если он разволнуется из-за отказа стать его невестой, но сейчас все померкло перед паническим страхом за Бердянского. Она не просто видела, что Павлу адски плохо, плохо физически – она сама чувствовала его боль и отчаяние, словно их, как близнецов, соединяла общая пуповина.

– Успокойся… – прошипел он сквозь зубы, и, остановившись резко, развернулся к Марии:

– Ты! Мне!.. – предлагаешь успокоиться после того, что я слышал!.. Вы с ним уже все решили за моей спиной, да? И когда только успели-то?.. Предатели!!! Оба!!!

– Паша, Паша, нет никакой свадьбы, Андрей все придумал… за пять минут перед твоим приходом… я просто не смогла сразу возразить, я испугалась!.. – Мария схватилась за него, как тонущий за спасателя, вцепилась в жесткую кожу куртки:

– Паша! Я люблю тебя, только тебя, тебя одного, слышишь, дурак несчастный?!.. Я жить без тебя не могу! Если… если потеряю – я в окно выйду!..

– Да ладно врать! Все вы, бабы, одинаковые… сопли с сахаром разводите, а правды ни на грош… – он попытался отмахнуться, сбросить ее пальцы с рукава, но она цеплялась за него, как будто и вправду тонула. Тонула – или шла на дно вместе с ним… и вдруг отпустила, шагнула назад, отстранилась, сжалась так, словно он ее в живот ударил. Замерла у стены, обхватив себя руками, в ледяной неподвижности, как будто его злые слова обратили ее в надгробную статую. Это странным образом подействовало на Бердянского и заставило немного протрезветь.

Он тоже замер, тяжело и трудно дыша, как после бега вверх по лестнице, а боль в груди нарастала, хватая за ребра, прошивая тонкими острыми иглами до самого сердца… как у персонажа Лорки, того самого… у Леонардо в сцене объяснения с Невестой… чужой невестой…

Вот она, его дрим-роль – прилюдно разорвать свое сердце!

В памяти невольно всплыли строки монолога, который давным-давно выучил наизусть:

«…От серебра булавок острых

давно уж почернела кровь

в мятежном сне. Мне плоть моя

казалась сорною травою…»

Мария вдруг вскинула голову, так что ее косы взметнулись тёмными змеями, и, по-прежнему обнимая себя руками, посмотрела ему прямо в глаза и произнесла глухим, низким, страстным голосом, отчетливо проговаривая каждое слово:

– О, что за скорбь!.. И что за пламя

В моей бушует голове!..

Что за стекло в язык вонзилось!..

Как все смешалось! Не хочу

Делить с тобой постель и пищу,

И что ж?.. – она сделала паузу, и выдохнула с такой мукой, словно вместе со словами из ее горла истекала кровь:

– Увы! Минуты нет,

Когда б к тебе я не стремилась!..

Меня влечешь ты – я иду…

Шагнула вперед, так, что они снова оказались вплотную, и продолжила – нет, не читать театральный монолог, а облекать реальную, едва переносимую душевную боль в кровь и плоть волшебных стихов Лорки:

– Ты говоришь, чтоб я вернулась,

Но я по воздуху несусь

Тебе вослед былинкой легкой…

О, я люблю тебя!.. Люблю!..

Павел смотрел на нее, как громом пораженный. Сама того не ведая, не зная, что буквально за секунду до того, он припомнил вдруг объяснение Леонардо с Невестой, Мария ответила ему на слова, что он не осмелился произнести вслух… строфами ровно из той же сцены! Как такое могло произойти?.. Откуда она знала, каким чудом почувствовала?..

Смолчать после такого или высмеять порыв женского страдания было бы самым мерзким поступком в его жизни. И Павел, шагнув к ней навстречу, сам поймал ее руки и, глядя прямо в глаза, ответил:

– Когда бы думал я, как все,

я от тебя ушел бы тотчас.

Но я не властен над собой,

и ты, ты – так же. Сделай шаг,

попробуй. Острыми гвоздями

луна мои сковала чресла

и бедра сильные твои…

Несколько секунд они стояли молча, уставившись друг на друга, как безумные, взволнованные, тяжело дышащие… между ними сейчас произошло нечто большее, чем взаимное чтение стихов во время ссоры, нечто большее, чем сцена из пьесы, разыгранная экспромтом – возможно, потому, что они не сыграли, а по-настоящему, телами и душами, прожили этот момент трагической любви Невесты и Леонардо, причудливо отразившийся в их собственной земной жизни. Гений Лорки, словно ангел-хранитель нарождающейся любви, мягко подтолкнул их навстречу и соединил, они сплелись пальцами, притянулись телами и крепко, страстно обнялись посреди полутемного коридора.

– Паша…

– Машенька моя…

– Паша, я люблю тебя…

– Любимая моя… прости меня, дурака ревнивого… прости… – он судорожно вздохнул, с облегчением ощутив, как мучительная боль гаснет, затухает, покидает виски и напряженные мышцы спины и шеи, повсюду, где нежно проводят ее руки, разглаживая старые шрамы, очищая от налипшей ядовитой паутины сомнений…

– Браво! – раздался вдруг над их головами голос Войновского. – Bravo, muchachos. Это было… Это было!.. Вы что, уже вместе репетировали? Бердянский, хитрюга, ты почему мне не сказал, что нашел свою Невесту? Все, теперь-то худрук не отвертится, постановка будет!

– Что?.. – растерянно переспросила Мария, прижимаясь к Павлу, и переводя взгляд с него на режиссера и обратно.

– Антон, ты как тут… ээмм… ты о чем вообще сейчас? – Павел непонимающе уставился на Войновского, о присутствии которого в больнице успел напрочь позабыть…

– То есть как – о чем? О Bodas de sangre, само собой, о роли твоей мечты, сеньор Бердянский! Для того, чтобы подписать все у худрука, и начать репетиции, у меня не было двух вещей: актрисы на роль Невесты и хореографа-испанца. Ну а теперь у меня все это есть… благодаря вам, сеньорита Мария.