Вадим Андреев - Райцентр. Повести и рассказы о любви

Эх! Вот вытащить бы ее в такое место, где не надо прятаться от ребенка и соседей. И дать ей возможность поорать в голос и всласть… Сорвала бы она свой голос, которым орала на пациентов, – своих и чужих, – в какой тональности и на какой минуте? Возможно, я бы тоже поорал с ней дуэтом, – не знаю, не знаю.

Связанная собственными руками Слава уперлась лицом в подушку и затихла. Я нанес еще несколько «ударов» и кончил сам. Да, теперь это было очень приятно, значительно приятнее, чем в первый раз.

Я разложил ее по постели лицом вверх, лег рядом на спину и решил немного отдохнуть. Но воспоминания о последнем сношении не давали мне до сих пор успокоиться и остынуть. Слава отрешенно смотрела в потолок и не говорила ни слова. Делать было нечего. Я встал у нее между ног, навис над ней и снова ввел свой орган по мету назначения. Подогнул ее ноги к себе на грудь, заставил руками обхватить их под колени и опять сделать руками «замок». После чего просто «затр***ал» ее и себя до полного изнеможения.

Не знаю, как Слава, а я после этого «рывка» вырубился на подушке и проспал до утра. Я бы проспал, наверно, на работу, если бы ее голос и интенсивные потряхивания по плечу не привели меня в чувство.

– Завтракать будешь? Сегодня моя очередь подать нам завтрак.

Ее сынишка уже сидел за столом.

– Не бери дурного в голову. И не удивляйся, – начала говорить она мне уже за столом. И тихо пропела:

«Просто встретились два одиночества,

Развели у дороги костер,

А костру разгораться не хочется,

Вот и весь, вот и весь разговор.»

– Да, уж! – вздохнул я. – Это был не костер, а уничтожающий всё и вся лесной пожар какой-то сегодня ночью. Мне кажется, что я не всё и помню. Ты как перенесла всё это?

– Хорошо перенесла. Болит только немного там… Я рада, что тебе тоже всё понравилось, – и без всякого перехода, – Ты поможешь мне собрать сына в садик.

Я не только помог собрать, но потом посадил его на плечи и так донес в садик под его бурные радостные крики.

Около поликлиники мы разошлись в разные стороны, чтобы нас не видели наши сотрудники, и каждый вошел в разные входы в здание. Я еще только поднимался по лестнице, когда меня догнал наш невропатолог.

– Слушай, ты теперь всегда будешь носить ребенка в садик, или только сегодня?

Вот так, все уже знают, хотя еще не дошли до работы и мобильных телефонов в те времена еще не было. Со временем со слов того же невропатолога, а потом и других врачей-мужчин (с женщинами я на такие темы не разговаривал), Слава стала буквально ласковая с пациентами и персоналом. Амбулаторные карты перестали улетать на улицу и в коридор. Я в свободные от дежурств ночи проводил у нее, а в дни «красной армии» ночевал неделю в общежитии, – чтобы администрация общаги меня не вычеркнула из списка живых.

Наши отношения продолжались некоторое время. Потом обстоятельства сложились так, что я уехал из этого городка навсегда. Не прощались дома, не махали друг другу в окно или на перроне электрички… Что и как было с ней потом не знаю. Но вспоминаю иногда ее и ее голос именно так:

«Просто встретились два одиночества,

Развели у дороги костер,

А костру разгораться не хочется,

Вот и весь, вот и весь разговор.»

Джинсы-стрейч шьются из джинсовой ткани, которая представлена натуральным хлопком и небольшим добавлением эластана, хотя иногда встречается и полиэстер. Она характеризуется небольшой плотностью, поэтому часто применяется для пошива брюк, юбок и платьев, а также пиджаков.

Стрейчевая ткань широко используется при пошиве джинсов благодаря мягкости на ощупь с небольшой ворсистостью. Наличие эластана придаёт материалу тягучести, поэтому джинсы отлично садятся по фигуре.

– Ну, посмотри! Ну, потрогай! Ты же видишь, что это не обычные джинсы! Они тянутся! Представляешь себе? Тянутся. Как резинка! И потому так плотно облегают на моей заднице. Ну, потрогай, посмотри, пожалуйста!

Девушка Тамила уговаривала меня потрогать ее джинсовые брюки, сидящие на ней в натяжку, что называется «в облипку». Времена были такие, что джинсы хорошего качества, – и тем более новинки, – найти в открытой продаже было практически невозможно. Страну терзал кризис, и на прилавках магазинов не было вообще ничего, даже дохлой сороки, как любили говорить. А уж тем более в районном центре, где мне приходилось в то время работать. Все товары приходили к нам уже почти открыто через стихийные рынки и через еще не желающих открыто светиться «спекулянтов». Хотя уже тогда много людей бросили работу на заводах, – или эти заводы закрыли и перестали там платить заработную плату, – и единственный возможный путь прокормиться самому и прокормить свою семью был только один: «купи-продай».

Мне было трудно представить себе, как это джинсы могут растягиваться, как колготки или спортивные штаны, и прилегать к телу столь плотно. Соблазн потрогать джинсы на заднице этой симпатичной девицы, – моей прошлой пациентки, – был слишком велик и слишком опасен. Городок маленький, в каждом окне стоит как минимум два соглядатая и смотрят, как я лапаю девицу в самом центре города перед стадионом. И потом доказывай остальным распространителям слухов города, что ты только джинсы проверял на растяжимость, а собственно задница девушки тебя ни на йоту не интересовала. И кто мне поверит?

– Тома, ну пойми же ты! Я очень хочу их не только потрогать, но и взять в руки и посмотреть: на растяжимость, на просвет, на качество обработки краев и швов, – но это можно сделать только сняв их и передав мне. Ты же не разденешься прямо здесь…

– Разденусь, мне не стыдно, – перебила она меня. – Я не стыжусь ни своей фигуры, ни своих бедер. Они прекрасны, и потому я могу раздеться даже здесь в центре города.

– Но мне тогда придется бежать отсюда так быстро, что… – и я объяснил свою точку зрения на ощупывание и раздевание ее на людях.

Она хохотала в голос минут десять. Потом со смехом стала оглядывать окна в домах вокруг нас и увидела парочку лиц, которые не успели или не сочли нужным скрывать свое присутствие в окне.

– Ты, пожалуй, прав, – опять со смехом сказала она. – У меня есть идея. Тут за парком общежитие, где ты живешь. Твой сосед по комнате сегодня дома или на смене?

– Я живу в комнате один.

– Тем более. Идем к тебе и смотришь у себя в комнате. А я пока попью у тебя холодной водички и отдохну от этой уличной жары. Согласен?

Ещё бы я был не согласен! Я готов был вприпрыжку бежать с ней в общагу, но мы пошли степенно под ручку, как предложила она. На вахте с нее даже не потребовали документы, и пропустили под моей честное слово.