Мила Левчук - Первая волна: Сексуальная дистанция

Но все это не отменяло того, что Алекса обдало волнением и возбуждением такой силы, что он пошатнулся. Внутри все дрожало, дыхание сперло в груди, пока его опаляло близостью ее губ, в которые болезненно жарко долбил пульс. Вторая рука крепче сжала ее, притискивая к себе, а где-то там, вдалеке, в другой реальности их искали, раздавались голоса, грохот шагов, пока Вольский переживал лучшие мгновения своей чертовой жизни!

Альбина закрыла глаза, положила ладони ему на грудь, чуть отталкивая от себя и слегка отвернулась вбок так, что он притерся колючей щекой к ее нежной коже. Оба судорожно вдохнули.

– Леш, пожалуйста, не надо, – умоляюще прошептала она.

Он улыбался, слыша этот протест, и гладил большим пальцем ее висок, растворяясь в ощущении прикосновений. Он знал, что это значит. И продолжал улыбаться, обнимая ее, когда совсем рядом словно выстрел раздался крик: «Сюда! Я их нашел!» и Лекса рывком выхватили из рая.

Глава 5

В 14 лет Альбина была не из тех девчонок, что сносят головы парням своим ранним развитием женских форм. В восьмом классе таких, у кого округлились бедра и в лифчике вырос второй, а то и третий размер, было уже предостаточно, она же выглядела как угловатый худенький подросток с огромными настороженными глазами на бледном лице. Времена, когда мальчики влюблялись в красивые банты и кукольные платья, безвозвратно прошли. И тот ажиотаж, который своим вниманием я привлек к ней в начальной школе, в средней был уже неактуален.

В тот период звездой параллели был я. Чертов КВН-щик, заводила и балагур. На всех вечеринках в центре внимания, я увлекся капоэйрой, и зал визжал, когда я исполнял какой-нибудь простенький акробатический этюд на концерте в честь дня Восьмого марта. И, что скрывать, мне, малолетнему понторезу, это нравилось.

В меня была влюблена половина класса, если не половина школы. По крайней мере, так я это ощущал. На голову выше других одноклассников, всегда на виду, дерзкий, я пререкался с учителями, умничал и не упускал возможности иронично поддеть преподавателя, цепляясь ко всем нестыковкам и оговоркам. Я был невыносим, но именно это нравилось одноклассникам и особенно одноклассницам.

Вместо форменного пиджака я носил кожаную куртку и не упускал возможности повыпендриваться, читая наизусть стихи или подтягиваясь по 30 раз под хоровой счет всего класса.

Вот честно, вспоминаю себя: и смешно, и стыдно, а больше всего хочется втащить подзатыльник.

На моем фоне Альбина выглядела бледной тенью. Аккуратно причесанная, прилежно одетая строго по форме, тихоня и отличница на год младше. Рядом со мной она казалась чудовищным мезальянсом. Что я нашел в этой малявке? Этот вопрос доносился из каждого угла, когда я приводил ее на школьные дискотеки и, не сводя глаз, танцевал с ней все медляки без исключения.

Для меня она по-прежнему была особенной. Я смотрел на других девочек и видел девочек: кто-то симпатичнее, кто-то умней, одна привлекательная, другая не очень. Смотрел на Альбину и видел принцессу. Просто другой вид человеков. Одна из всей толпы другая, не отсюда.

Своим лидерским статусом я доставлял ей массу проблем. Во-первых: поневоле она тоже была в центре внимания и ее постоянно обсуждали! Фигуру, лицо, волосы. За глаза дразнили «Смертью», потому что идиотка биологичка при всем классе выдала: «Тихомирова! Ты вообще ешь? Кожа да кости, бледная как смерть».

Это дурацкое замечание вызвало радостный хохот аудитории, и «Смерть» приклеилась к ней намертво. Пардон за каламбур. Только ревнивые соперницы предпочитали вариант: «страшная, как смерть». С чем я категорически спорил! Но Альбину не убеждали ни мои слова, ни признания, ни бешенство, с которым я бросался на каждого, от кого слышал это слово. Она плакала, отворачивалась от зеркала, чахла и увядала. Избегала взглядов и сборищ, всегда была сама по себе и оживала, только когда мы оставались с ней вдвоем.

Той биологичке я отомстил. Пробрался в класс после уроков с пацанами и нацарапал метровыми буквами на доске: «Марьиванна без мозгов!» (любимое выражение нашей директрисы). А потом поверх мы натерли доску свечками, чтобы мел не писал и надпись можно было стереть лишь ценой большого труда. Как она орала! Вся школа шепталась об этом. Но никто из подельников меня так и не выдал.

А еще Альбина испытывала тотальное одиночество. Если я был окружен друзьями-приятелями, каждый был рад отозваться на мое «привет, бро» и давал пять, то у нее не появилось ни единой подруги. И причиной этому снова был я. В начальных классах, когда начинается самая крепкая, многолетняя школьная дружба, я замещал собой всех. У нее не было шансов с кем-то подружиться, потому что все свободное от уроков время забирал я. Позже трудно было найти не парных девочек. А когда мы стали подростками, она угодила в изгои из-за ревности тех, кто считал, что мы не подходим друг другу, не то что любая из них. И если я мог над этим прикалываться, то ей-то было не до смеха. Хотя где мне было понять? Все это продолжалось и угнетало ее, пока не появилась Катерина.

В седьмом классе к Альбине подсела девчонка и приклеилась, как жвачка к тапку. Она вела себя смело и напористо, напросилась в гости, гулять с нами в парк и с тех пор стала постоянно фигурировать третьим колесом в наших отношениях. Теперь, если я нес Альбине мороженое, будь добр, купи два. Две шоколадки, два цветка, две валентинки, черт возьми! Своей писал в открытку стихи, другой «Поздравляю».

Мне Катька сразу не понравилась. Я ревновал и не желал отдавать монополию. В присутствии третьего лишнего мне было меньше позволено, и вообще, она сама по себе казалась мне лживой и лицемерной. Но Альбина расцвела. Вместе они смотрели девчачьи сериалы, читали какие-то сопливые романы и смотрели на меня блестящими от восторга глазами, когда я входил на очередном эпизоде «Сумерек». Раньше я был единственным, кому Альбина несла все свои горести и мысли, с кем делилась мечтами и страхами. Катька быстро стала ей еще ближе. С ней она могла обсуждать меня! Жаловаться, не без этого, делиться чувствами относительно моих выходок и ситуаций, которые вечно со мною случались и которые я провоцировал вокруг нее.

Так продолжалось полтора года. Катька стала частым поводом для наших ссор. Она умела так технично влезть в каждую тему, что спустя двадцать минут разговора уже была главным героем обсуждения. Меня воротило от ее имени и от ее любопытного носа в наших отношениях. Но я терпел. И чтобы доставить Альбине удовольствие, водил по коридорам под руку их обеих, обеих защищал, обеим улыбался.

А потом Катька внезапно принялась написывать мне в личку о том, что влюблена в моего одноклассника и страшно по этому поводу страдает. «Помоги мне, Леша, как ему понравиться», – канючила она, а я и рад стараться, так обрадовался! Ведь если надоеда заведет себе парня, то, может быть, наконец-то отвяжется от нас. И я активно включился в коучинг Екатерины: как понравиться парню.