Павел Йорк - Куни

– Ты пошёл в детский театр, – напомнила Лиза.

– Ага! Снова написал, отправил… На следующий день мне позвонила секретарь и сказала, чтобы я явился на беседу с главным редактором. Пришёл, и он мне сразу же задал вопрос: «Вы ведь этот материал сами написали?». И тут я понял, что принят на работу.

Девушка хмыкнула. Должно быть, это не так круто звучит, как мне самому кажется.

– А ты же вроде собирался стать писателем, нет? – она, не отрываясь, смотрела мне в глаза.

– Мне двух курсов хватило, чтобы понять… – я снова сморщился и дал себе обещание, что больше не буду пить колу на встречах с девушками.

– Что нет такой профессии – «писатель»?

– Точно!

– Ты так ничего и не написал?

– Ничего, что стоит внимания. А ты, кстати, тоже что-то писала про вампиров?

– До сих пор пишу.

– Что? Уже пять лет? Мне кажется, любой на твоём месте давно бы бросил эту затею. Сейчас и вампиры-то уже не так популярны.

– Ну и что? – Лизу немного задело моё замечание. – Кстати, насколько реально издать книгу?

– За свой счёт? Запросто. Иначе – сложнее. Но даже если и получится, денег на этом не заработаешь.

– Почему?

– Как-то раз проводил интервью с одним популярным писателем… Пишет всякую постапокалиптическую хрень… – я выговорил это не с первого раза. – Как его? Неважно. У него книги миллионными тиражами издаются. Я спрашивал, стал ли он миллионером на этом деле, а он мне ответил, что на квартиру ещё не заработал. Понимаешь? Если писать, то так, для души.

– Газет тоже, наверное, скоро не будет, – возразила девушка.

– Ну, знаешь, смерть газет прогнозировали ещё около сотни лет назад, когда появились первые радиопередачи, – я уж было собирался прочитать ей скучную лекцию на эту тему, но вовремя передумал.

– Подожди, а что если предложить издательству такой вариант… – Лиза упёрлась локтями в стол и скрестила пальцыпод подбородком.

– А ты, оказывается, зануда! – весело перебил её я.

– Да, наверное, – улыбнулась она. – Пойдем ещё прогуляемся. Тут парк рядом.

Я скомкал обертку от бургера и запихал её в картонный стаканчик. Не так уж и плохо бывать в таких заведениях. По крайней мере, не нужно ждать счёт и оставлять чаевые.

На улице лучше не стало. Если идти по ветру, то приходилось без конца одёргивать капюшоны, если против – было трудно дышать. Но мне нравилось просто бродить с Лизой по дорожкам маленького и ничем не примечательного парка. Даже погода не портила настроение. Я гордился собой. Серьёзно! В этот момент я видел себя более мудрым, чем пять лет назад.

Никаких попыток взять девушку за руку, ни мысли о подходящем моменте для поцелуя… Когда-то мне думалось, что свидания должны проходить именно так. Этот стереотип давно выветрился из головы, однако только в эти минуты я смотрел на прошлого себя с ироничной улыбкой.

Я могу слушать, я могу вести себя сдержанно, я могу получать удовольствие от обычной прогулки, не думая о том, чем всё это закончится и есть ли в этом смысл!

Именно Лиза позволила мне это осознать. Потому что это была наша вторая встреча спустя пять лет. После того ужасно нелепого свидания, которое нельзя вспомнить без смущения.

Мы провели его в кинотеатре. Будет преувеличено, если скажу, что мы смотрели самый тупой и убогий фильм на свете. Но та комедия была просто неинтересной и почти несмешной.

Лиза откровенно смущалась из-за моих пристальных взглядов и вжалась в кресло, а я думал только о том, что должен её поцеловать, несмотря на то, что это было неуместно. Она была таким подростком, да и у меня ещё не сошли юношеские прыщи…

Я был неуверенным, однако решительным. Мне казалось, что именно решительность – главное.

Всё произошло по уговору. Я, как идиот, спросил разрешения. Целовал неумеючи, но настойчиво, не осознавая нелепости ситуации.

Только годы спустя после того свидания я узнал, что для Лизы это был первый поцелуй.

Куннилингус. До сих пор неловко произносить это вслух. Хотя, не зная определения этого слова, я бы решил, что это что-то научное… Должно быть, и в моё сознание пустили корни стереотипы.

Вы ведь знаете, у нашего народа отношение к подобным утехам весьма противоречивое. Много ли таких, как Федя, которые беззастенчиво признаются, что готовы, извините, на генитальный поцелуй? Раз, два и обчёлся. Современные мужчины не только считают этот интимный момент чем-то очень личным, но и высказываются резко против такой практики вообще.

Почему? Да потому что мы не французы, за которыми есть репутация ещё со средневековья. Так уж у нас сложилось исторически. Для русского обывателя секс как таковой всегда был самой деликатной темой. Если углубляться в века, то причиной тому могло быть христианство.

Слышали когда-нибудь о «Русских заветных сказках», которые были собраны как фольклор в девятнадцатом веке? Это, скажем так, устное народное порно. Можете почитать забавы ради… Так вот, даже в этих историях, где, казалось бы, «сказочники» могли не ограничивать себя в фантазиях, есть определенные принципы. Например, в сказках русские бабы и мужики не имели привычки раздеваться ради греховодничества, а только спускали штаны да задирали подол.

Только в одной из многочисленных историй был описан оральный секс, да и то как нечто очень нехорошее. Куннилингус расценивался как унижение и наказание. Вывод Ерофеева, не мой.

Это мне было известно ещё на третьем курсе, когда я изучал «теорию литературы», но не верится, что в наше время отрицательное отношение к куннилингусу имеет те же причины, что и раньше. Согласитесь, мало кто сейчас скажет «Грех!» или «В пост нельзя!», скорее, современные осуждатели назовут это дело отвратительным или грязным. Однакомногие из них не против принять оральные ласки от женщины…

В чем причина? Мне думается, что ещё и тюремная культура повлияла на народное отношение к таким вещам. По воровским законам даже касаться руками женских половых органов – осквернение себя, а за историю сокамерникам о том, как ублажал жену языком, запросто можно угодить на «петушатню». Ведь кто такие «опущенные»? Это люди, которые занимаются оральным сексом, и уподобляться им плохо.

Почему именно тюремная культура имеет влияние на цивилизованное общество, спросите? Потому что, грубо говоря, всё двадцатое столетие многие наши соотечественники провели в тюрьмах и лагерях. И те, кто были на свободе, тоже «от тюрьмы не зарекались».

Не потому ли среди тех, кто постарше меня, так популярен музыкальный жанр шансон? Вот, к примеру, мой старший брат с таким упоением его слушает… Он никогда не сидел за решёткой, но создается впечатление, что мечтал об этом всю жизнь.