Кристина Азимут - Госпожа. Наказание любовью

– Ж-жень… пож-жалуйста, – пробормотала Таня, кусая губы и прижимаясь обнажённой грудью к стеклянной поверхности стола.

Контраст между твёрдыми, горячими вершинками и прохладным стеклом добавлял переживаний, а Самсонов, удовлетворённо хмыкнув, положил ладони ей на попку, чувствительно сжав.

– Мне нравится твоя покорность, Танюша, это так заводит, знаешь ли! – сообщил он низким, бархатистым голосом.

Медленно-медленно твёрдый ствол начал входить в неё, дразня и вынуждая хныкать, извиваться на проклятом столе, пытаясь ускорить процесс. Но Самсонов держал крепко, не позволяя ей контролировать, и это бесило больше всего. Злость мешалась с возбуждением, отдавалась внизу живота сладким спазмом, Таня дрожала от напряжения, ощущая, как Евгений неторопливо входит в неё. А он ещё и дразнил, то останавливаясь, то слегка подаваясь назад, заставляя всхлипывать и тихонько хныкать от невозможности утолить зашкаливавшее желание. Одна ладонь снова скользнула на живот, добираясь до нежного, разгорячённого лона, и Самсонов наконец одним резким движением вошёл до конца, отчего Татьяна коротко вскрикнула, выгнувшись и упёршись в стол. Перед глазами поплыли разноцветные круги, дыхание сбилось, а Евгений, чувствительно ущипнув за ягодицу, так же медленно подался назад, явно находя удовольствие в этой мучительной пытке.

Его пальцы размеренно скользили по мокрым складкам, раздвигая, поглаживая, обводя вокруг и лишь изредка нежно дотрагиваясь до средоточия желаний. Татьяна потеряла счёт времени, в ушах шумела кровь, и мир сузился до этих равномерных толчков, до пальцев Самсонова, повторявших ритм, и она впала в какой-то транс, покачиваясь в такт и бессильно царапая ногтями стекло. Кажется, она снова хныкала, пытаясь ёрзать, но только получала очередные шлепки, и попка уже горела от них, добавляя горчинки в мёд удовольствия.

– Ещё… Сильнее… Же-ень! – жалобно вырвалось у неё снова, тело била крупная дрожь, а от неудовлетворённости внутри всё болезненно пульсировало.

Все сожаления и стыд потом, потом. Сейчас она просто хотела кончить, и да, готова была умолять, только бы получить долгожданное облегчение. Тихо зашипев, Самсонов одной рукой подхватил её под живот, приподняв ещё выше, а она ещё и выгнулась до боли в пояснице, подавшись навстречу, вбирая в себя ещё глубже, до болезненно-сладкого напряжения. И пытка наконец закончилась, Евгений с силой вбивался в неё, заставляя вскрикивать с каждым толчком, задыхаться от стремительно нараставшего наслаждения. Нервы завибрировали в предвкушении, и Татьяна лишь надеялась, что в приёмной никого нет, иначе… Вот это точно будет совсем не нужно, чтобы коллеги за спиной шушукались, что она трахается с начальством в кабинете. Беспокойную мысль смыла волна нахлынувшего облегчения, заставившего длинно застонать, распластавшись на столе, и вторая, когда Самсонов толкнулся в неё особенно сильно, догоняя.

Оглушённая, Татьяна некоторое время не шевелилась, медленно возвращаясь в реальность. Оргазм принёс только физическое облегчение, в душе царило опустошение и апатия. Гормоны успокоились, эйфория схлынула, и накатило осознание, что её только что просто поимели, как шлюху, ещё и заставив от этого получить удовольствие. Мерзко и гадко, боже мой… Она чуть не передёрнулась, испытывая настойчивое желание отправиться в душ, да только в бизнес-центре такового не имелось, а домой её в начале рабочего дня, конечно, никто не отпустит. Прикусив губу, Мельина опёрлась на ладони, приподнявшись, медленно сдвинула ноги, остро чувствуя взгляд Самсонова на пятой точке…

– Отличное утро получилось, Танечка, – послышался ленивый, сытый голос, и она замерла, почувствовав, как пальцы шефа подцепили спущенные до бёдер трусики. – А это, пожалуй, оставлю себе, на память, – с гадким смешком добавил он и потянул бельё вниз, снимая.

Чёрт. Сволочь!! Как она переговоры будет вести без нижнего белья?! Однако ответить или как-то ещё отреагировать Татьяна не успела: оказывается, в кабинете они были уже не одни…

– Фига себе, как тут жарко! Я тоже хочу, чтобы у меня такое утро было!

Таня задохнулась от острого приступа стыда, выпрямилась и резко повернулась, одной рукой судорожно пытаясь одёрнуть юбку, а второй стянуть блузку на груди. Лицо горело от прилившей крови под наглым взглядом второго брата, Бориса. Сколько он здесь?! Неужели… видел и слышал, как её трахали, а она извивалась и просила ещё, стонала в голос?.. Боже, как позорно-то, а! Позади раздался тихий смешок Жени, Боря же в три шага оказался рядом с ней и поймал запястья Татьяны.

– Не-не-не, Танюш, ты отлично смотришься! – усмехнулся младший Самсонов, медленно скользя взглядом по её лицу, шее, груди с предательски торчащими сосками.

Такой же наглый и напористый, но, пожалуй, настойчивее, чем брат. Татьяна помнила, Борис не сразу смирился с её отказом… Она вздёрнула подбородок, с яростью уставившись в насмешливые глаза, уловила в глубине огонёк возбуждения и с безнадёжностью поняла, что просто так из кабинета её сейчас никто не выпустит. Но она всё же попыталась дёрнуть руками и процедить сквозь зубы:

– Пусти!..

Борис же наклонился к её уху, медленно заведя руки за спину, и у Тани ёкнуло сердце, а в груди кольнуло беспокойство.

– Я тоже хочу свою порцию утреннего удовольствия, детка, – шепнул он, обдав горячим дыханием. – А ещё, мне давно хотелось сделать с тобой кое-что интересное, – добавил Борис и сжал её запястья пальцами одной руки.

Крепко, жёстко, и Татьяна задохнулась от обдавшей спину холодком тревоги. Она не сразу поняла, что задумал Боря, только услышала тихое звяканье, а потом шорох, и спустя пару мгновений запястья стянул… ремень. Так, что она едва могла пошевелить руками, и это вот состояние беспомощности несказанно бесило и напрягало. Она облизнула пересохшие губы, пытаясь справиться со сбившимся дыханием и дрожью, но совсем не от возбуждения. Мелькнула невесёлая мысль, что в этот раз ей точно удовольствия не видать, однако… Татьяна и не хотела. Слишком унизительно снова кончить от второго брата, пусть лучше уже трахнет, как ему хочется, и отпустит…

Ладони Бориса опустились на плечи Тане, легко сбросили с них расстёгнутую блузку, скользнули по упругим полушариям, задев бутоны сосков.

– Как же приятно видеть тебя покорной, Танюша, – вкрадчиво сказал Боря, его глаза заблестели от предвкушения. – А такой строптивой гордячкой прикидывалась!

Запись, напомнила себе Таня. Чёртова запись. Нужно молчать и терпеть, пока она не придумает, как выпутаться, а она придумает! Обязательно, потому что оставаться офисной игрушкой Самсоновых Мельина вовсе не собиралась! С языка рвались совсем не печатные выражения, однако она заставила себя молчать, глядя перед собой невидящим взглядом. Губы Бориса прижались к изгибу шеи, заставив Таню вздрогнуть, его руки опустились на талию и легко подняли, усадив на стол. Ладони легли на бёдра и настойчиво их раздвинули, медленно поднялись вверх, до раскрытой промежности, всё ещё остававшейся влажной.