Биби Истон - Гонщик

Казалось бы, я должна радоваться. Я хотела машину – именно «мустанг» – сколько себя помнила. Но, сидя в своей новой (хотя и не новой) машине возле нашего дома, я представила себе лица тех, кто не будет сидеть на моем пассажирском сиденье, и зияющие дыры в моей жизни стали еще ощутимей.

Рыцарь? В тренировочном лагере.

Джульет? Сидит с младенцем.

Август? Умер.

Ланс? Умер для меня.

Прежде чем эта волна сожалений успела вырваться наружу и захлестнуть приборную доску, я увидела, как к дому подъезжает потрепанная старая «тойота» со светящимся знаком доставки пиццы на крыше. Мы с родителями жили в небольшом сером домишке посреди запустений Джорджии. Маме это нравилось, потому что она могла не скрывать тут свое пристрастие к траве, папе это нравилось, потому что ему вечно казалось, что правительство следит за ним и пытается украсть его оружие. Но я ненавидела это, потому что до всех моих друзей отсюда было как минимум полчаса езды. Ну, когда у меня были друзья.

Вздохнув, я сползла на сиденье пониже, чтобы избежать какого бы то ни было общения.

Я хотела услышать, как уезжает развозчик пиццы, но вместо этого услыхала, как меня зовет мама:

– Биби… Би-и-и… Би-и-и-и-и-и-и… Детка, иди есть! – совершенно разрушая мое укрытие.

Снова вздохнув, я вышла из машины, пригнув голову, чтобы не встречаться взглядом с уходящим развозчиком. Мне не хотелось видеть его реакцию на крошечное, хрупкое, бледное существо неопределенного пола, вылезшее из машины с закрытыми наглухо окнами в середине июня. Я и так знала, что выгляжу, как Голлум, впервые вылезший из своей пещеры на свет. И мне не нужно было читать это на лице незнакомца.

Вместо обычной еды с подносов перед телевизором в гостиной мы с родителями соорудили обед на кухне за «стойкой» – высоким столом из дешевой формайки с парой барных стульев, которые мама разыскала на распродаже, – чтобы исполнить обязательный именинный ритуал. После пиццы, к которой я не притронулась, мама вручила мне свой очередной фирменный, бесформенный, слегка подгорелый самодельный кекс. Будучи верны себе, родители не смогли найти свечек, так что мама зажгла спичку и воткнула ее в глазурь. Они с папой спели мне: «С днем рождения», и я вежливо улыбнулась, считая минуты до момента, когда я смогу уйти к себе в комнату и закурить.

Когда я закончила гонять по тарелке крошащийся кусок кекса, скармливая его нашему ретриверу, папа протянул мне листок бумаги.

– С днем рождения, детка. – сказал он с улыбкой.

Этот человек не работал уже много лет, так что я знала, что подарок на самом деле от мамы, но тот факт, что он сиял от уха до уха, вручая его мне, говорил о том, что он сам его выбрал – что бы это ни было.

Когда я развернула листок, нахмуренная морщинка между моими бровями разгладилась, и они поднялись высоко на лоб. Там были нарисованы четыре сияющих автомобильных колеса из твердых сплавов. В купленном мной «мустанге» стоял самый позорный набор пластиковых колес с вытертыми почти налысо шинами, но мне даже в голову не приходило попросить заменить их.

– Мама хотела, чтобы у тебя были просто надежные колеса, но я уговорил ее на небольшой апгрейд, – сказал папа, подмигнув. – И у тебя в понедельник назначено время в A&J Auto, чтобы их заменили.

Тот, кто сказал, что счастья за деньги не купишь, просто никогда не дарил набора твердосплавных колес на шестнадцатилетие девочке из рабочей семьи. Думаю, я улыбнулась впервые за несколько недель. Улыбнулась? Господи, да я завизжала. Я запрыгала. Я обняла их обоих.

Потом я побежала к себе наверх, сунула в рот сигарету и позвонила своему последнему другу, чтобы рассказать новости. Когда Джульет, перекрикивая вопли младенца, спросила, хорошо ли прошел день рождения, я сказала да. И, к собственному удивлению, была практически искренна.

Понятно, что A&J Auto был самым дешевым гаражом в городе – и не без причин. Место было мрачным, и его, казалось, декорировал слепец где-то в 70-х годах. Низенький, лохматый, похожий на тролля мужик поприветствовал меня глухим фырканьем, взял мои ключи и исчез, оставив меня у стойки.

Не зная, чем заняться, я прошла в дверь, которая, как я думала, вела в прокуренную комнату ожидания, но вместо этого обнаружила, что попала в основной гараж. Я тут же развернулась бы и ушла, но машина, стоящая на ближайшем ко мне подъемнике, приковала мое внимание.

Это была любовь с первого взгляда. «Мустанг» конца 60-х, с гоночным корпусом, матово-черного цвета, затемненными окнами и большим окном на крыше. Он выглядел так, словно попал сюда прямо из кино.

– Я могу вам помочь?

Обернувшись, я встретила заинтересованный взгляд широкоплечего голубоглазого механика с каким-то прямо юным, невинным, почти детским лицом. Его светло-русые волосы были стянуты сзади в большой пучок. Руки выше локтя покрыты густой сетью татуировок. В нижней губе торчало колечко. А на рабочей майке с эмблемой гаража, обтягивающей мощную грудь, было вышито его имя.

Приве-е-е-ет, Харли.

– Простите, – начала запинаться я. – Я знаю, мне, наверно, сюда нельзя, но я… – Я обернулась на зверюгу, стоящую на подъемнике, и мою грудь стиснула тоска. – Я не могла от нее уйти.

Харли – если это вообще было его имя – хихикнул и сказал:

– Так вам нравятся девочки?

– Что? Нет! – воскликнула я.

– Хорошо, – улыбнулся механик, и лукавый блеск в его глазах напомнил о том, как мне когда-то нравились мальчики.

Стараясь вернуться от обсуждения моей сексуальной ориентации к машинам, я огляделась и указала на свой выцветший черный пикап на дальнем подъемнике.

– Я вожу детскую версию вот этой.

Харли глянул на мое самое ценное имущество и одобрительно кивнул:

– Пятерка? Неплохо. Ручник или автомат?

– Ручник, – простонала я.

– Че, правда? Твой парень научил тебя водить эту штуку?

– Нет, – сказала я, приоткрыв рот в притворной обиде.

– А-а, – кивнул Харли. – Ты встретила его уже после покупки машины.

– У меня вообще нет парня, – сказала я, закатив глаза.

Он был симпатичным. Лицо как у Джеймса Дина, а тело как у Дина Кейна. И этот выговор. На юге южный выговор слышен на каждом шагу, но у Харли он был настолько легким, что это было ужасно мило. Мило, мило, мило.

Ухмыльнувшись, Харли спросил:

– Значит, это твой старик разбирается в тачках?

– Угадал, – улыбнулась я. – Я с детства смотрела все его журналы про старые машины. И всегда вырезала картинки с «мустангами» и вешала на стенки, но скотч их портил, и тогда мама купила мне такую прозрачную занавеску для душа с кармашками, и я…

Харли поднял руку, чтобы я замолчала.

– Я должен остановить тебя, – просиял он. – Потому что сейчас не могу думать ни о чем другом, кроме как о тебе в душе, и поэтому все равно не воспринимаю ни единого твоего слова.