Игорь Арсеньев - Сады Нарбона. Трагедия

Тулия.Мой друг, напрасно гостью утруждать не стоит. Поверь, я веселилась вместе с вами.

Является Эбиций, с ним – Клодий. Оба навеселе.

Клодий (бравурно). Вот, распечатан!

Тулия.Клодий! Сын! Где вы шатались, дети?

Клодий.Кормилица, Эбиций сын тебе?

Тулия.А кто же?!

Клодий.Я думал, император.

Тулия.Ах ты, заноза! Вздумалось тебе меня дразнить? Меня, которая твоих пеленок содержание чуть не лизала языком, как та волчица у волчонка брюхо!

Клодий (брезгливо зажимая нос). Ой, нет! Молчи!

Тулия.Меня, кто молоко тебе давала вволю, порою забывая, кто есть кто!

Клодий.Ой, нет, молю, не продолжай!

Тулия.Не строй гримас мне, пересмешник! С тобой я вмиг расправлюсь! Успеешь только крикнуть: «Мама!»

Клодий.О-о, свой конец я вижу в страшных корчах, мама, от раскаленных поцелуев нимф!

Тулия.Растлитель окаянный, распускай язык, где хочешь, но не у меня под носом! Признайся, зачем тебе мой сын Эбиций? Какие в мыслях переделки? Немедля отвечай, негодник!

Клодий.Лечу, лечу в горнило благочестия, к святым в угодья! Молю, спасите нечестивца!

Тулия.Не богохульствуй! Бездомного осла втащили в храм Хануки для чего?

Клодий.По настоянию иных ослов и всех менад, что с ними.

Тулия.Заставили кричать скотину, кривляясь, строили насмешки над жрецами!

Клодий.От скуки, мама: скачки хороши в любой упряжке, в том числе в ослиной.

Тулия.А та весталка из обители святого Труа?

Клодий.Которая? Не припоминаю, мама!

Тулия.Вот нелюдь козлоногий

Клодий.А-а, та, которая сама себя колесовала и повисеть решилась рядом с трупом зайца под рев и хохот остальных безумных остолопов?

Тулия.Сумасброд!

Клодий.И верно, шутка удалась на славу.

Тулия.Где свой оставил стыд, распутник?

Клодий.На распутье, мама! (Указывает ей на грудь) . Между двумя Cиртами, добрая кормилица моя. Уже тогда мой тирс, увитый виноградом, алкал в твоих молочных реках отмель – невинности остаток.

Тулия.Глупость, околесицу несешь, и слушать не желаю!

Клодий.Скажи, когда меня питала грудью, о чем тебе мечталось, мама?

Тулия.Мечталось? Мне? О, блудный сын!

Клодий.Конечно, о нарядах пышных, дорогой посуде, о равенстве с мужчиной. Да, мама, да! Ты грезила: вот явится один на миллион, чей взор как уголь, руки – крылья, и всякое такое. Тебе от роду сколько было, когда меня и брата ты похотью кормила, мама?

Тулия (с возмущением) . Похотью? Я?! Ну, знаешь…

Клодий.Я знаю, знаю, видел сам, как матери грудных детей своих ласкают, целуют их, щекочут…

Тулия.Дурак! Щекочут, но словами!

Клодий.Ей-ей, словами…

Тулия.Ты – гусь, дурак, болван! Что возомнил, бесстыдник?! Глаголишь, будто сам авгур. Ступай, лети к своим подружкам и выспроси у них: что, как и отчего.

Клодий (дурачась) . Где твой родник, ребенок, девочка, тигрица?

Тулия (в сердцах) . Язык присох к гортани.

Постум (смеется) . Клодий, ну уморил, потешил, ай, племянник!

Тулия.Эх вы, мужчины!

Постум.Считай, что рассердился на самого себя.

Тулия.Для вас все средства хороши для кражи правды.

Постум (смеясь) . Но я не лгу, тигрица. Он – презабавный малый!

Тулия (Клодию). Пожалуй восвояси, пустобрех!

Клодий (подражает петуху) . Куда-куда?

Тулия.Туда, откуда ты свалился, поселянин.

Клодий.Я получил рескрипт, благодарю за верность лицемерию, оно мне по нутру, а, стало быть, кому-то в помощь. (Петушится.) В груди живет весна!

Тулия.Я думаю, пониже!

Клодий удирает. Тулия спешит вслед за ним, толкая перед собой полусонного, одуревшего от вина Эбиция.

Маура (мужу) . Кругом голова!

Мулей.Верни ее на место, сделай милость.

Входит Вик.

Постум.В чем дело, друг?

Вик.Мой господин, там музыканты…

Постум.Пьяны?

Вик.Да, господин, изрядно.

Постум.Пусть себе… Праздники для всех. И ты ступай, приятель.

Вик.Да, господин.

Постум.Вик, задержись минуту.

Вик.Да, господин.

Постум.Признайся откровенно: доволен службой ты?

Вик.Денег не бывает много.

Постум.Ну, ступай.

Вик уходит.

Мулей.Твой новый ликтор?

Постум.Не человек – машина: весь из стали.

Маура.Дуботрясы необходимы. Для порядка.

Постум.Мулей, скажи, я сам не видел, однако ходят толки, что женщин много среди ночных смутьянов. Правда?

Мулей.Всех неуемней пьяные фанаты. Изуверы доводят до беспамятства себя и всех, кто им внимает.

Маура.«Не думай ни о чем!» – вот их девиз.

Мулей.Девицы, распустив волосья, и нагие с огнем бегут к реке, там факелы спускают в воду, а те не гаснут по причине серы.

Маура.Соития повсюду.

Мулей.И многие предпочитают это делать днем, нимало не смущаясь посторонних глаз и, в том числе, детей.

Маура.Распустили языки.

Мулей.Чернь, плебеи взялись судить порядок. Забыли, что порядок судит всех и всех равняет, как траву на поле.

Постум.Я слышал, будто бы на площади кого-то раздавили?

Маура.Убитых нет.

Мулей.Убитых нет, но искалеченных, по меньшей мере, два десятка.

Постум.Тяжело представить.

Маура.Однако вредно вино всегда держать закрытым: сосуд взорвется, рассыплется на части, если вовремя не выдернуть затычку.

Мулей.Без обиняков скажу.

Постум.Пожалуй, если занесло.

Мулей.Кто в капище позорном завсегдатай, кто присягнул распутству, отягощен грехами, тот не достоин Рима!

Постум.Так. Продолжай.

Мулей.Не молод я, и жизнь моя в былом, но мне терпеть невмочь, когда я вижу рыла, а не лица, когда мой город погружен во тьму, в которой всё возможно.

Постум.Полно, успокойся. Праздники для всех. Не так ли, Маура?

Мулей.Дня не прошло с тех пор, как ты правитель достопочтенного Нарбона, чтоб в нем кого-то не убили, не сожгли, не оскорбили…

Маура.Согласна с мужем я. Сенат поторопился, прислав тебя сюда.

Мулей.Постум, ты – лучший из людей, но врать не стану: вокруг я вижу боль, разврат, кощунства – незримые ступени в хаос. Мой господин, ты здесь два месяца проконсул, тебя мы ждали (зачем скрывать) с надеждой. Однако час иллюзий краток. Он, как глоток свободы, поначалу опьянил, а после – с головой беда: похмелье, тяжкое похмелье!