Тамара Клекач - По волчьим законам

Перед смертью мать рассказала нам про роман с ним и то, как суровый на вид оборотень трепетно и нежно оберегал ее, и скрывал от своего окружения, как обещал отойти от дел и заботиться о ней, и о своих детях, но та жизнь, которую он вел или, скорее, которая вела его, не позволила обещаниям исполниться.

После его смерти мать скрывалась по сточным канавам с нами, опасаясь, что о нас могли узнать и придти, чтобы выяснить у нее про какие-то тайники отца или что-то еще.

Страх въелся в нее так глубоко, что от когда-то ухоженной и красивой женщины очень быстро не осталось и следа, и из сточных канав ни она, ни мы так и не смогли выбраться.

Мир тем временем менялся все больше. Времена, когда оборотни избегали людей, предпочитая жить в дали, в лесах и выть по ночам на луну, остались в прошлом.

Зачем же было есть кролика сырым и гадить под куст, если можно было жить иначе, используя все блага, которые они в силу волчьей природы, могли легко и просто взять.

С помощью силы и страха оборотни все сильнее подминали людей, захватывали власть, покупали целые города, будто это были игрушечные домики с крошечными фигурками, и управляли ими, как хотели, потому что могли, потому что были сильнее.

Не в силах противостоять, люди приняли это, и так на свет появились полукровки, такие, как мы с братом.

Раскрыв нам историю нашего происхождения и поведав о том, что в наших жилах текла волчья кровь, мать перед смертью просила меня присматривать за братом, не бросать его, а держаться вместе.

Я дала ей слово и как могла, оберегала его, не бросала, жертвовала многим, если не всем, ради него, ведь в суровом мире с волчьими законами мы только и были друг у друга родными кровинками.

Однако, несмотря на то, что полноценным оборотнем Саша не был, и в нем пробудилась лишь физическая волчья сила, острые зрение и слух, брат считал себя именно волком. Тень отца и его авторитет, играли с ним, и он ввязывался во все новые волчьи дела, на полном серьезе веря, что полноценные оборотни принимали его за своего, и в упор не замечал, что для них он был всего лишь лохом-полукровкой, на которого в случае чего можно было скинуть дерьмо.

И даже после неоднократных таких "скидываний", каким-то чудом не оборачивавшихся для него тюрьмой, а то и похуже, брат по-прежнему отказывался воспринимать вещи реально и адекватно, и снова шел к своим "друзья", и все глубже втягивался в преступный мир, из которого не было возврата, что доказал даже наш отец – могучий волк, умевший любить нежно.

Во взгляде Егора появилась беспомощность, и он тяжело выдохнул.

– Люби меня, Егор, – прошептала я, касаясь губами его шершавых пальцев, прижатых к моему лицу. – Просто люби. Здесь. Сейчас. – Он медлил, но лицо его оттаивало, взгляд вновь наполнялся любовью и желанием. – Люби сильно и страстно. – Я облизала один из его пальцев, в упор глядя ему в глаза. – Я хочу… Хочу эт…

Егор пылко и несдержанно впился мне в губы, оборвав не нужную фразу. Его язык взахлеб ласкал мой и рука, соскользнув со щеки, страстно сжала грудь, а вторая с не меньшим жаром легла на талию.

Насытившись ртом, Егор отстранился и развернул меня к себе спиной. Безжалостно рванув юбку, он сдвинул влажные трусики в сторону и рывком вошел в меня, заставляя забыть обо всем.

Ближе к рассвету Егора вызвали на работу. Очередной случай волчьего разгула обернулся для кого-то смертью, а для Егора еще одним висяком.

Он всегда говорил, что идеального преступления не бывает, что всегда был кто-то, кто что-то знал, видел, слышал, что нужно было лишь уметь достучаться, но в случае с оборотнями это было практически невозможно.

Люди, смирившиеся с жизнью с ними бок о бок, старались свести это "бок о бок" к минимуму, не ввязываясь в их дела и вообще избегая лишних контактов, и, когда происходило убийство, разбой или что-то подобное, все как один становились слепыми, глухими и немыми, и даже Егор, при его способностях находить подходы к людям, не мог ничего сделать, и его рабочий стол пополняла еще одна папка с не раскрытым делом.

– Знаю, я не раз уже это говорил, – Егор неуверенно, но с нежностью перебирал мои пальцы, – но подумай еще раз, Кира. – Он поднял серьезный взгляд на меня. – Твой брат сам себе враг, и рано или поздно он угробит и себя, и всех, кто окажется рядом. Ты… – Егор замялся, подбирая слова. – Ты всегда можешь ко мне вернуться. Мой дом – твой дом.

Я выдавила улыбку, пытаясь скрыть проступившее в глазах сожаление, но Егор слишком хорошо меня знал, чтобы не заметить его и не заметить скрывавшееся за улыбкой желание прекратить бессмысленный разговор.

Я не была дурой и, если так уж честно, то сама неоднократно хотела все бросить, попросить прощения у покойной матери и забить на брата, которого в жизни заботил только он сам и его бесконечные фантазии, но в последний момент всегда давала задний ход.

От одной только мысли, что брат мог влететь по полной и пустить под откос и свою жизнь, и мою со всеми вытекающими последствиями, что мы могли лишиться жилья или в уплату какого-нибудь долга меня вообще могли забрать и превратить в секс-рабыню, мне становилось так дурно, что перед глазами все плыло и, дышать будто нечем было.

Однако стоило мне только представить, что именно после моего ухода он и влетит, а меня не будет рядом, чтобы ему помочь, поддержать, как внутри все переворачивалось, и в тело вбивалась сила, с которой я была готова сделать все мыслимое и не мыслимое, чтобы его защитить.

Умом я, конечно, понимала, что все равно не смогу его остановить, максимум оттянуть момент невозврата, или, при самом плохом раскладе, податься вместе с ним в бега, но мне так и слышался голос матери:

– Брат – все, что у тебя есть в этой жизни, – с грустью говорила она, и я смиренно возвращала вещи на свои места, прятала обратно дорожную сумку, копила силу и снова цеплялась за то, чего не было и быть не могло.

Возможно, на самом деле я просто боялась остаться одной, что эгоистично выбрав себя, буду жить с чувством вины, что не сдержала обещание, что подтолкнула родного брата к чему-то ужасному, но время шло, просвета не было, а решение, что делать с жизнью дальше, так и не приходило.

– Прости меня, Егор, – тихо сказала я, вкладывая в свой взгляд, как можно больше чувств. – Ты прав во всем, но я не готова вот так просто сдаться и уйти. Пока нет.

– Будь осторожна в своем желании вытащить брата из дерьма, Кира, – печально ответил он. – Как бы не вышло так, что оно исполниться, но ценой твоей жизни.

Егор поцеловал мою руку и пошел обратно к своей машине.

За два года, что мы были вместе, он не смог смириться с тем, что брат всегда был для меня на первом месте. Однако за те полгода после разрыва, что я таскалась к нему пьяной в отчаянном стремлении получить от него хоть мимолетное избавление от проблем и забытье, он, мне кажется, начинал это принимать, как неизменную данность.