Тамара Клекач - По волчьим законам

Сколько, как вы думаете, стоит человеческая жизнь?

Я вам скажу: нисколько.

Не верите? Хорошо, я спрошу иначе.

Сколько стоит жизнь бездомного, от которого вы отворачиваетесь, предпочитая делать вид, что его не существует?

Что ж… Она тоже не стоит ничего. Как и ваша. Как и моего брата. Как и моя. И это я вам говорю с полной уверенностью.

Но жизнь не самое ценное, что есть у человека. Гораздо ценнее наши воспоминания.

Именно они делают нас нами. Именно они являются и топливом, и двигателем, и колесами для будущего, так как на них строится настоящее. И это я вам тоже говорю с полной уверенностью.

Каблуки опасно прогибались и раскачивались при каждом шаге. Меня подмывало их снять и пойти босиком, хотя бы просто, чтобы не слышать, как противно они стучат по асфальту, будто оповещая о чем-то, но когда планируешь поздний визит к бывшему парню, драные чулки и грязные ноги не то, в чем хочешь предстать.

Код на подъезде не изменился. Не изменился и сам подъезд со стойким запахом валерьянки, тянувшем из-под двери бабульки, жившей на первом этаже и подглядывавшей за моим пьяным шатанием сначала из окна, а теперь через глазок.

"Да, да! Это снова я! Прошу любить и жаловать!" – помахала я рукой перед ее дверью. Будет ей теперь, что перетереть с дворовым бомондом поутру.

Проковыляв на четвертый этаж, я прислонилась рукой к пыльной стене и не без раздражения выслушала противную трель звонка, второй рукой поправляя волосы.

Послышались шаги, тяжелый вздох, который я, скорее, почувствовала, чем услышала, осторожное касание замка, раздумье и, наконец, щелчок.

– Привет! – мурлыкнула я, натянув на лицо самую очаровательную улыбку и стараясь стоять ровно.

Вышло не очень. Слишком много выпила.

– Что на этот раз? – сухим, как пустыня, голосом спросил Егор, стоя в дверях в одних боксерах.

Лицо выглядело уставшим, а в глазах, смотревших на меня с разочарованием, не было и намека на то, что я хотела увидеть, в чем так отчаянно нуждалась в конце очередного хренового дня, пополнившего копилку хреновой жизни.

Уголки губ потянулись вниз, искривляя улыбку. Во рту появилась горечь и под кожей поползли те же разочарование и усталость, что я видела в Егоре.

Два года отношений и полгода пьяных шатаний, страстного секса и пауз, длиною в одно дерьмо и поход в пивнушку перед новым заходом побитого штормом корабля в знакомый док на ремонт. И так по кругу. Так чего же я ожидала?

Пошатнувшись, опустила глаза и развернулась обратно к лестнице. Я знала, что он все еще любит меня, как и я его, но то, что стояло между нами раньше, по-прежнему не сдвинулось с места. И в этом была моя вина.

Из-за старого обещания, данного в горе, я позволила нашим отношениям разрушиться, и вот уже полгода вела себя, как собака на сене: с ним не была, но и к другим не отпускала.

– Стой! Стоять, говорю! – Егор выбежал на площадку и, перехватив меня за талию, затащил в квартиру. – Сядь! – Он посадил меня на пуфик в коридоре и закрыл дверь на замок. – Ночь на улице, а ты пьяная шляешься! Волки только вчера задрали очередную глупую девчонку. Хочешь к ней присоединиться? – Егор смерил меня строгим взглядом, и я будто ожила.

Вот! Вот то, что я хотела увидеть! Строгий, но пламенный взгляд, от которого кровь начинала закипать и мчаться по венам, возбуждая.

Егор был ментом, и, как только я увидела его в участке, куда примчалась за братом, сразу решила – этот ствол будет моим.

Глаза жадно забегали по его будоражащему фантазию телу. От него пахло гелем для душа, и шелковая кожа, вымытая до блеска, так и манила к ней прикоснуться.

Я провела руками по его крепким бедрам, зацепилась пальцами за край боксеров и потянула их вниз. Егор напрягся, глядя на меня сверху вниз, но ничего не сделал, и я беспрепятственно взяла в рот его член.

Толстый, но мягкий, он быстро начал набирать объем и упругость. Я знала, как ему нравилось, и брала все глубже, удовлетворенно вслушиваясь в его прерывистое дыхание, пока он не кончил.

Я встала и разделила с ним в поцелуе вкус соленой карамели, скидывая пальто и расстегивая параллельно блузку. Застежка на бюстгальтере была спереди и легко поддалась непослушным, хмельным пальцам.

Егору всегда нравилась моя грудь. Она была среднего размера, и первое время, когда мы начали встречаться, он примерял к ней спортивные эпитеты, но в итоге сошелся на фруктах, намертво закрепив за ней прозвище персик. Где тут была логика, я так и не поняла. По-моему персик больше подходил к другому месту, но ему, наверное, было виднее.

Сдвинув одежду, Егор смял грудь, возбужденно выдыхая мне в лицо. Член его снова стоял, волнительно упираясь мне в бедра. Я хотела почувствовать его в себе и, потянув одной рукой юбку, второй обхватила член рукой.

Внезапно Егор отстранился и достаточно грубо убрал мою руку.

– Когда это прекратится, Кира? – спросил он, хмуро заглядывая мне в глаза.

Дыхание было рваным, но еще секунду назад пылавшие возбуждением глаза сверкнули гневом.

– Ты ушла от меня. Не приняла мои условия. Выбрала его… – Голос хрипло надломился. – Его, а не меня.

Я отвела взгляд и прикусила губу. Желание прогнулось от его слов, воскресивших в памяти наш разрыв и все те предшествующие ему ссоры, резавшие меня заживо тупым лезвием даже сейчас.

– Он мой брат, Егор, – очень тихо ответила я, глядя в стену.

Фраза столь простая рассекла хлыстом воздух, и Егор дернулся.

– Я не могу его бросить, – добавила я, по-прежнему глядя в стену. – Я обещала…

– Мертвецы не предъявляют претензий! – жестко возразил он, рукой развернув мое лицо к себе и снова впившись взглядом. – Твой брат балласт! Он тащит тебя на дно! – Егор втянул носом сильный запах алкоголя, идущий от меня, и выразительно изогнул губы. – Уже утащил! А ты все никак не примешь тот факт, что спасти его не можешь ни ты, ни кто-либо другой! Он сам себе враг! Смирись уже с этим и живи своей жизнью!

– Он мой брат, – повторила я, накрыв его руку своей и прижав сильнее к горячей щеке.

Чуть больше двух лет назад моего брата задержали по подозрению в сбыте краденного, правда, доказать ничего не смогли, но за три года после совершеннолетия это был уже четвертый раз, не считая тех двух, что были до совершеннолетия.

Хотела бы я сказать, что это была ошибка, что мой брат просто водил невинную дружбу с ребятами с сомнительной репутацией, но, увы, это было не так.

Гены давали о себе знать, и кровь нашего отца, когда-то уважаемого, сильного и авторитетного волка, расстрелянного серебряными пулями у одного из элитных ресторанов в центре города, когда мне было пять, а брату три, кружила Саше голову, толкая в пропасть.