Лариса Бутырина - Априори Life 2

Он осекся и уставился на меня, как на призрака.

– Вникаешь? – с усиленным голосом я повторила вопрос.

– Да, – буркнул он оттекшими губашлепками.

– Вот и славно. Теперь аккуратно положи то, что должен, в мусорный контейнер для пластика возле автобусной остановки слева в трех метрах от тебя. И можешь быть свободен, с тобой свяжутся, если возникнет необходимость.

Необходимости, конечно же, не возникло, как и возможности, кому бы то ни было теперь его отыскать. Души исчезают в полдень, говорят? Возможно, – именно души. Сей же дух испустился немного пораньше, ровно за десять минут до того, как приступили к работе мусороуборочные машины.

Зайдя в гостиную, я застала его за напряженной игрой. Собранная фигура на фоне панорамного окна, резкие почти конвульсивные движения, и глубокое дыхание, слышимое даже сквозь звуки издаваемой музыки, лишь подтверждали мои мысли о длительности и серьезности происходящего процесса. Крадущимися шагами я преодолела расстояние в несколько метров, неслышно опустилась в орнаментальное кресло на изогнутых ножках и приняла наблюдательную позицию. И признаться, не без удовольствия. Струны натянуты, нервы как струны, мощь, экспрессия, вздутые вены на руках, разрезающие пространство смычком, и полная концентрация, – что может быть обворожительнее? Тем более, когда речь идет о мастере любого своего дела, – статном слегка седеющем мужчине в полном расцвете своих физических и моральных сил, а ко всему входящий в десятку миллионеров, по мнению не малоизвестного издания, и с которым вот уже продолжительное время мы совместно вели дела. С переменным, но все же успехом. До сегодняшнего дня, видимо, если судить по исполняемой симфонии.

Вадим закончил играть, резко прервав произведение, сделал несколько обессиленных шагов спиной и замер на покрытом резьбой и позолотой стуле. Выглядел он, как настоящий псих: бегающий взгляд, дрожащие руки, безвольно повисшие вдоль тела, так и не выпускающие инструмент, учащенное дыхание и гримаса полуулыбки на губах. Такой весь мрачный и торжественный. Он ведь действительно во многом был псих, и это было, наверное, одной из главных причин, почему мы смогли сработаться.

– Когда-нибудь об этом я напишу книгу, – заговорила я, уловив в его глазах заметное просветление. – «Формирование нордического характера, или Влияние смычковых инструментов на арийских мальчиков».

Он улыбнулся в ответ уже более естественно и выпрямил спину:

– Не описывай только, что, вырастая, эти арийские мальчики становятся невыносимо амбициозны, а в порыве гнева крушат головы всех, кто так или иначе начинает фальшивить. Рискуем оставить будущее без истинных виртуозов.

Я мягко улыбнулась, растворяя на контуре губ порцию привычного “яда”, и повернулась к окну:

– Мастерство и без того исчезает, чтоб его еще уничтожать осознанно, – проговорила я на выдохе. – Кругом сплошное дилетантство, а оно, знаешь ли, настолько утомляет и расстраивает…

– Меня сегодня расстроил утренний звонок об отчетности со слов: «Вадим Сергеевич, у вас есть чем застрелиться? Здесь такое дело…»

– Они по беспределу пошли, Вадим, – прервала я, вновь обратившись в сторону собеседника. Он на глазах приходил в себя, будто трансформируясь в привычное ему хладнокровие, и взгляд вновь приобрел характерную пелену инея. – Отрихтовали его так, что собственная мать долго от него шарахаться будет. Думаю, еще пара месяцев в подобном режиме и, они окончательно сорвутся с цепи.

– И это тебя расстраивает?

– Скорее утомляет, – я чуть заметно пожала плечами. – И нервирует немного…

– Тогда я сочувствую им вдвойне, – он вновь ухмыльнулся, и не спеша, поднявшись, подошел к напольному зеркалу, поправляя манжеты. – Некоторые женщины в утомленно нервозном виде способны покорить и изувечить Северный полюс. Избы и кони, лишь их завидев, прекращают гореть и скакать. Даже я, известный с юности смельчак и хулиган, откровенно таких побаиваюсь …

– Вы как всегда щедры на комплименты, Вадим Сергеевич, – я чуть с больше положенной скромностью улыбнулась и поймала его взгляд в отражение уже без тени насмешки. – Что вы мне с ними теперь делать прикажете?

– То, в чем виртуозна исключительно ты, – он продолжал настолько самодовольно оправляться у зеркала, что глаза его блестели даже через отражение. – Связать их за яйца и направиться в нужное мне русло, – пусть мальчики развлекаются.

– Как бы они потом этим коромыслом мне на плечи ни легли, – уровень сарказма нарастал прямо пропорционально его желчи в голосе. – А то получится своего рода «яичница на открытом огне»: вроде бы и куриные жаришь, а собственными рискуешь в сантиметре от раскаленной сковороды. А уж если быть еще точнее, то вашими, так как в моем случае «яйца» – понятие относительное и виртуальное. А потому огнеупорное. Абсолютно.

– А вот здесь-то, как раз, и вступают в силу твои «кулинарные» способности, – он обернулся, едва сдерживая проступающий яд в маслянистых глазах. – Негоже же в самом деле потом публичному лицу контра тенором объясняться.

– Что вы, Вадим Сергеевич, какой контра тенор?! – Я в сердцах сложила ладони на груди. – Обойдётся максимум лёгкой хрипотцой! Голос будет такой… с песочком. Знаете, даже эротично. Женщины страсть как любят диапазонные мужские голоса…

– Еще больше они любят, когда человеческий самец в возрасте пятого десятка, с нарушенной конституцией веса и редеющей растительностью на голове приносит с улицы котёночка, однако это совершенно не аргумент превращаться из мужчины в малахольного идиота.

– Ох, ну вам ли про возраст, в самом деле! – жестом отмахнулась я, сдерживая прилив смеха. – К тому же, вам ли не знать, что от моей стряпни в восторге только мухи, да и те, что умудрились не подохнуть.

– Именно на это я и рассчитываю, как на неравное преимущество.

Два дня спустя нам выпала честь быть приглашенными на прием в немецкое посольство. Вадим настоял, чтоб я пошла с ним. На такие приемы по протоколу следует приходить со спутницей, к тому же он хотел представить меня очередным деловым партнерам: речь шла о запуске (якобы о запуске ) новой линии производства под Москвой. Никто не верил, что Европа даст денег. Но она дала, потому что добра к искренним идиотам.

Ровно в шесть, как было указано в приглашении, мы поднимались по лестнице посольства. Вадим – в безупречно сидящем смокинге, я – в вечернем платье, с идеально уложенными волосами. У входа в просторную гостиную официант в накрахмаленной белой сорочке и бордовой бабочке предлагал шампанское. Я, как водится, поблагодарила и залпом осушила бокал, – невероятно хотелось пить. В последнее время я все чаще испытывала ничем не утоляемую жажду, – то ли от солевых отложений времени за последние периоды жизни, то ли от вездесущей пресности.