Никтория Мазуровская - На счастье

Школа. Выпускной. Его девочка безумно красивая в этом персиковом шелке. Платье в пол, длинные рукава, разрез на бедре не слишком вызывающий, приоткрытые плечи и ключицы. Безумно красивая. Такая, что вышибает из его легких воздух. Волосы локонами спадают на точеную талию и ему смерть как хочется их коснуться.

Но образ внешний меркнет, когда видит радостные и счастливые глаза. Она опять предвкушает новый мир, новую страницу в жизни. Поступление в университет,– еще одна ступенька в будущее.

Невозможно не заразиться от нее этой радостью, этим предвкушением.

Он сгорает от ревности. Ненавидит себя за неуместные чувства к подруге, но ничего не может с собой поделать. Любит ее. Скучает по ней. Думает о ней. Мечтает тоже о ней.

И вот она в его руках, успел перехватить у очередного кавалера танец.

Бережно прижимает к себе, ведет ее в танце. Говорит какие-то глупости, а сам тайком вдыхает ее запах, впитывает и запоминает это ощущение горячей кожи под прохладным шелком.

Он всегда помнил ее улыбку. Открытую, радостную. Охватывающую весь мир.

Громить уже нечего, но у него нет сил, чтобы успокоиться.

Он сгорает в ярости. Стонет от боли. Его на куски разрывает агония, смешанная из боли, вины и ненависти.

Кулак впечатывается в стену. Светлые обои окрашиваются в грязно красный цвет. Но он не чувствует этой физической боли, внутри все болит сильней. Внутри у него настоящее месиво, мясорубка из чувств, памяти и мыслей.

Тук-Тук-Тук-Тук-Тук.

Как же так?

ЗА ЧТО?

Он не может себе представить, что сейчас происходит с его малышкой, не может. От боли сходит с ума. От боли не за себя. За нее!

В его мыслях, в его памяти она всегда была светлой, чистой. Смелой, сильной. Она не боялась идти наперекор другим, когда считала это правильным. Она могла встать на его защиту, поддержать даже тогда, когда он действительно был неправ или виноват.

Она не боялась его бешеного характера, не пугалась его нрава.

Принимала его таким, какой он есть.

Дружила с ним. Верила ему. Доверяла ему иногда больше, чем собственной матери или подружкам.

А сейчас… сейчас, когда случился этот ужас, эта трагедия, он не может быть рядом. Не может ее поддержать. Не может ее утешить или поделиться своей силой, своей уверенностью в будущем.

Она не хочет видеть его рядом, он понял это четко. Если бы хотела, он уже давно был бы там, с ней.

Он бьет стену, колотит по ней кулаками, сбивает костяшки уже не в кровь даже, в кашу из ошметков кожи и крови. Но остановиться не может.

Орет, срывает голос. Горло дерет. Но ему не стало легче. Не стало.

Стоит только представить его малышку, его Ксюху раздавленной, сломленной, дрожащей и кричащей от ужаса, и внутри поднималась новая волна ярости, боли.

Как ей помочь?

Как не сорваться и не сделать хуже?

Как он может находиться здесь, когда знает, что она там? Что ей плохо и страшно?

Тук-Тук-Тук-Тук-Тук .

Сердце заходится бешеным стуком. Вот-вот разлетится на ошметки, разорвет грудину на части, и тогда, возможно, физическая боль перекроет другую, ту, которую не объяснить, не убрать таблетками или алкоголем.

Он вспоминает тот вечер. Последний.

Как смотрел на нее в последний раз. Как обнимал. Как сорвал с губ поцелуй, жадно запоминая вкус и ощущения.

Как уходил, ощущая спиной ее взгляд. Боролся с собой, чтобы не броситься назад, не выпытать у нее имя того, в кого влюбилась. Сдерживал себя от глупостей.

Глупостью было уехать.

Даже не глупостью, а фатальной ошибкой.

Он не должен был уезжать. Не имел права оставлять свою малышку одну на попечении вечно занятой новыми отношениями матери и непонятного призрачного ухажёра.

Ему нельзя было уезжать. Нельзя! Не имел права оставлять ее!

Он должен был засунуть все свои чувства и желания в задницу и думать о ней. Как для нее лучше.

Нужно было смириться и остаться. Другом, знакомым, да не важно кем, просто быть рядом и иметь возможность провожать ее домой или сдавать с рук на руки тому, другому. Так она была бы цела, так она бы не проходила через весь этот ад.

Вина и боль сжирают его живьем, не оставляют ничего от него прежнего.

Он всю жизнь будет себя винить.

Но сейчас на себя плевать.

Важна Ксюша. Ее состояние, ее жизнь.

У него ничего и никого, кроме нее не было и не будет. Не важно, где и с кем он будет находиться. За тысячи километров от дома. На другом континенте или на другой планете. У него только Ксюша есть. Была и будет.

Руки немеют. Силы кончились. Голос сорван и горло дерет от боли. Но в душе, наконец, все перекипело, перестало бурлить и наступила тишина.

У него в ушах звенело от собственного крика. За грудиной камнем застыло сердце. Дышал, а воздуха не чувствовал.

Съехал по стене на пол. Прикрыл глаза.

На улице восход. Вязкий туман окутывал город, но солнце время от времени прорывалось через серое марево.

Но у него есть свое личное Солнце. Оно грело его всю жизнь, а сейчас наступило Затмение. Окрасило жизнь в темно-красные тона безнадежности, вины и боли.

У него вся жизнь на то, чтобы сделать свое Солнце вновь теплым и светлым. Вернуть ее улыбку. Избавить от страха.

Все, момент слабости закончился. Нет у него больше права на слабость. Нет права на ошибку.

В дверь квартиры неожиданно позвонили. Настойчиво и несколько раз. Пришлось открывать глаза.

Погром в квартире. Вся мебель в щепки, в осколки. Только окна целы и двери на месте. В воздухе летают отголоски его эмоций, кажется, даже воздух от напряжения потрескивал электрическими разрядами.

Руки сбиты в мясо, все в крови, но боли так и не чувствует.

Находит в себе силы подняться и пойти открыть дверь.

А там доблестные служители правопорядка и любопытные соседи, поднятые с утра пораньше шумом в его квартире, решили убедиться, что он тут никого не убил или его не убили.

Если бы они только знали… если бы они только могли понять.

Они видят перед собой молодого парня у которого мозги с катушек слетели.

Нет. Мозги у него на месте. Наконец-то он понял, что должен делать. Именно сейчас.

Но для начала нужен холодный душ и аптека.

***

Россия, город N.

Ксюша крепко держалась за руку отца. Вцепилась в его ладонь так, что побелели пальцы и кожа утратила чувствительность, но отпустить не могла. Ей все казалось, если разожмет ладонь… все начнется заново. Воспоминания нахлынут, ужас и паника скуют тело, сделают его неподвижным, и в нужный момент она не сможет ничего сделать, не сможет себе ничем помочь.

На улице ночь. Небо затянуто тучами, ни одной звезды не видно, Луны тоже. Чистое хмурое небо. Почти половина второго ночи.

Вокзал, поезда и люди.

Не целая толпа, но ей хватает.

Паника накатывает волнами. Желание забиться в угол и спрятаться почти взяло над ней верх, тошнота подступала к горлу.