Никтория Мазуровская - На счастье

Петя так и остался собой, верный своим убеждениям и принципам. Он сильней. Он все это вынести сможет. Молча, сцепив зубы, забыв про всякие сантименты и чувства, будет с упорством бульдога тянуть их девочку. И вытянет. Она в это верила.

Ксюша характером в отца. Это сейчас видно очень хорошо. Сильная. Полна мужества. Она будет бороться сама. Откроется только равному себе по силе. И не потому, что не хочет, а потому, что не видит смысла взваливать на плечи другого человека столько проблем, заранее зная, что эти плечи ношу не вынесут. Это все равно, что человеку камень на шею повесить и кинуть его в воду на глубину, и сказать «плыви!».

Ее малышка жесткой никогда не была. Но сейчас становилась. Приобретала необходимый панцирь, наращивала броню. Может, это и правильно. Петя сумеет сквозь эту броню пробиться, а Камилла- нет.

Но признаться себе в этом она может, а вот вслух сказать не получалось, язык к нёбу присыхал сразу.

В комнате Ксюши послышался какой-то шум и крик.

Петр сорвался с места первым, Камилла за ним.

Он замер посреди комнаты и смотрел на дочь, стараясь не показать насколько он напуган, и как его внутри всего колотит.

Мысли заработали быстро и четко, и он сразу понял, чего она испугалась. От чего глаза горят, и малышка вся дрожит.

Кажется, она спала. Кровать разобрана, одеяло на полу. И сама Ксюша посреди комнаты стоит и смотрит на свои руки. Ее всю трясет. И в глазах дикий ужас. Такой, что дышать стало трудно, и в ушах зазвенело.

На белых пижамных штанах спереди проступило пятно крови. Не слишком большое. На внутренней стороне бедра тоже появилось.

А Ксюша стоит статуей, смотрит на свои руки и не может пошевелиться.

Петр подошел ближе. И заговорил тихо, стараясь скрыть дрожь в голосе:

– Детка, посмотри на меня, – ноль реакции, – Ксюша!

Она смотрит на него, глаза полные ужаса, рот приоткрыт в немом крике.

– Это просто месячные, Ксюша. Ты же помнишь?! У женщин так бывает раз в месяц, помнишь?!

Дочь неуверенно кивает. Но ее все сильней трясет. Из глаз исчезает сознание, остается только ужас.

***

Чужие холодные руки.

Запах сильный, терпкий, отвратительный.

Холодный воздух обжигает кожу.

В легких нет воздуха, и она хрипит.

Между ног больно, горит огнем. Жжёт.

По ногам стекает жидкость. Капля за каплей.

Чьи-то голоса. А она не может пошевелиться. Не может ничего сделать. Чувствует влагу между ног и ее выворачивает наизнанку.

***

Его малышка в ужасе кричит, пытается отпихнуть его руки. Но он, даже зная, что делает ей больно, тащит ее в ванну, прямо так, в одежде, становится с ней в кабинку, и включает горячую воду, почти кипяток.

Она кричит, дерётся, бьет его по груди, царапает лицо ногтями.

А он держит со всех сил и помогает Камилле снять с нее одежду, чтобы смыть кровь.

Через какое-то время она затихает в его руках. И просто смотрит в стену. Молчит.

Они трое мокрые стоят в душевой кабине, и каждый пытается пережить тот ужас, что зародился в Ксюше, а накрыл их всех.

***

– Если ты сейчас скажешь, что я не имею права ее забирать или что-то такое, я тебя удавлю, Мила, поэтому молчи.

Он сидит в сухой одежде. И заказывает билеты на самолет. Для себя и для дочери. А еще пишет жене, чтоб готовила гостевую комнату и предупредила Дениса о появлении сестры, и мягко попыталась ввести его в проблему. Оля сможет, а у него слов правильных не найдется, точно.

Камилла только проверила Ксюшу. Та снова сидела, забившись в угол. В новой пижаме, чистой и сухой. В новом белье. Рядом валяется упаковка гигиенических прокладок, но пока дочь их не трогала, только смотрела. Но матери не позволила ей помочь, отцу тем более.

– Я… – у нее хрипел голос, но Камилла сглотнула ком в горле и продолжила говорить, – Не справляюсь, Петя. Она мне не доверяет, и я ее не понимаю. Ты сможешь ей помочь, я знаю. Уезжайте.

У нее до сих пор перед глазами стояла эта картинка: Петя держит дочь, сцепив зубы, по коже катится вода, но она в его глазах видит слезы. А Ксюша вырывается, хрипит, бьет его.

Одна отчаянно пытается спастись и пережить флэшбэк. Другой отчаянно спасает, пытаясь заменить воспоминание собой.

У нее самой не хватит сил вытащить дочь и остаться вменяемой. Она и так почти на грани.

Камилла оказалась слабой. Хотя всегда считала иначе. И самое лучшее, что она может сделать, это отпустить свою девочку с отцом, и молиться, чтобы это оказалось верным решением.

Петр хотел было что-то сказать, но замолчал и посмотрел на зазвонивший телефон так, будто это не навороченный смартфон, а тикающая бомба.

Она глянула на входящий вызов. Номер неизвестный, но код страны говорил о многом.

****

Великобритания, Лондон.

Он проснулся весь в холодном поту, рядом заворочалась какая-то левая блондинка, но срать он хотел на ее удобство.

Внутри все тряслось и дрожало. Сердце колотилось бешено, и дышать мог с трудом.

Давид поднялся с постели, и как был голым прошелся по комнате, натянул на себя халат, подошел к окну.

В руках держал телефон и пальцы сами собой набирали номер, выученный наизусть, -его не стереть с памяти, он у него, кажется, под кожей записан, встроен в код ДНК.

За окном глубокая ночь, а значит, в другой стране, в родном городе практически утро, скоро рассвет.

Она, наверное, спит. Но он должен убедиться, что все в порядке. Что жива и здорова.

У него от страха пересохло во рту, а сердце так и стучало.

А перед глазами сон.

Его Ксюша одна в каком-то сером тумане бредет, он точно слышал, как у нее хлюпает под ногами, и запах удушающий, затхлый. Почему-то подумалось про болото. И вдруг… Ксюша во сне куда-то исчезла, упала вниз, а он за ней последовать не мог, что-то не пускало, держало.

А серая мгла начала окрашиваться в красный. Запахло кровью.

Никогда не был суеверным. Но сейчас ему необходимо просто услышать ее голос. Хриплый ото сна, или хриплый потому, что она ночь проводила не одна. Без разницы. Лишь бы просто услышать и понять, что сон – это просто сон.

Номер набран, кнопка «вызова» нажата.

Пара гудков, и механический голос сообщает, что абонент недоступен и хрен знает, когда сможет ему ответить.

И впервые в жизни ему становится на самом деле страшно. Каждый нерв узлом скручивает, все туже и туже, вот-вот лопнет от напряжения, и по коже побегут кровавые борозды.

Он знает, просто знает: что-то случилось. С его девочкой что-то случилось. И внутри все полыхнуло огнем. Обожгло болью, старой и новой. Страх накрыл с головой, и Давид начал набирать уже другой номер.

Родителям звонить бесполезно, они в последнее время вообще толком и не говорили с ним. Камилла, может, и не вернулась из своего путешествия.

Оставался только Петр. Этот человек никогда ему не врал. Всегда говорил правду, какой бы страшной и ужасной она ни была.