Марина Кистяева - Девочка для генерала

Куда уж яснее, ублюдок чертов.

– Да. Просто я… Дайте мне время.

– Дал уже.

И взгляд, точно бритва скользнул сначала по её припухшим губам, потом вниз к груди. Соски от холода встали и теперь торчали горошинками, делая на себе акцент.

– Хорошо… хорошо, я вас поняла…

Катя попыталась снова вернуть внимание генерала на себя. Ей не нравилось, как он смотрел на её грудь.

Словно съесть хотел.

Это вообще нормально, такие взгляды? От которых не то, что успокоиться, собраться с мыслями невозможно.

А желание… Серьезно кто-то воспламеняется? Увлажняется? Хочет? Помилуйте…

Катя подняла руку и дотронулась до мужского плеча. Огладила его. Сбежала вниз к татуировке.

Приглушенный стон потонул на её губах, когда Коваль снова набросился на них. Он целовал её жестко, требовательно, властно просовывая язык внутрь. Катя покорно принимала его. Ей надо подстроиться под Коваля, и тогда всё будет хорошо…

Наверное.

Он оставил её губы, и, нагнув голову, зацепил губами сосок. Поиграл с ним, пососал, прикусил слегка, не больно, но и приятного мало. Катя втянула в себя живот, которого после вынужденной диеты и вовсе не наблюдалось. Когда же мужская рука легла ей на лоно, коснулась сначала волосков, а потом и попыталась втиснуться сквозь намертво сведенные бедра, ей захотелось закричать.

Она среагировала быстрее, чем генерал снова бы сделал ей замечание. Развела ноги, дала ему возможность прикоснуться к себе.

Она была сухой. Катя чувствовала, как её трогают, не входя внутрь, перебирают складки, разводят их.

– Смочи себя.

Коваль убрал пальцы и переместился.

Теперь он нависал над ней.

Темноволосый, загорелый, возбужденный.

Катя поднесла к губам пальцы, максимально много выделила слюны и увела руку книзу. Смочила. Только поможет ли ей это?

– Расслабься, иначе я тебя порву.

Его хриплый голос сводил с ума. Лицо слишком близко, Катя чувствовала горячее дыхание на щеках и губах.

Ей пришлось развести бедра ещё шире, потому что он не умещался. Вклинился, своими бедрами толкнул её.

А потом грязно выматерился, начиная входить в узкое лоно.

Катя, находясь на грани, действуя, как женщина, ищущая защиты хоть в ком-то, прильнула к нему, подалась вперед. Её разрывали на части. Она знала, что терять невинность больно. Но, Господи, не так же…

Коваль вошёл полностью. Она чувствовала его в себе. Чувствовала, как жесткие паховые волосы упираются ей в горячее лоно, ставшее неимоверно нежным. Сама Катя вжалась в тело генерала, уткнулась лицом ему в грудь. Пыталась дышать, но у неё плохо получалось. Нет, слишком больно…

– Всё… всё…

Он её успокаивал?

Этот насильник?! Этот… генерал, мать его ети! Гладил по голове своей здоровенной ручищей и думал, что ей станет легче? Когда внутри всё распирает?! Когда то, что хранила для любимого, вот так… растоптано, потому что «хочу трахаться»?

Катя прикусила губу до крови.

Она не двигалась, пыталась подстроиться. И горько усмехалась в душе. Всё кончится скоро. Она узкая, он должен кончить быстро.

Только бы вытерпеть…

Коваль задвигался. Не спеша. Даже можно сказать осторожно. Боль немного притупилась, не отдавала огненной лавой в поясницу и живот, не сводила судорогой внутренности. Она просто была. Расцветала внутри Кати алым цветком, опаляя бедра кровью.

Катя попыталась отстраниться от груди генерала, поняв, что всё-таки жива, что снова может дышать, что больше не нуждается в иллюзии заботы и сожаления.

Но наткнулась на жесткий захват.

Её никто не собирался отпускать. Коваль распластал пальцы на её затылке, удерживая её в своих руках, и ритмично двигался, вбиваясь в неё, расширяя и подстраивая под себя. Катя то опускала руки, то невольно цеплялась за мужские плечи, не в силах совладеть с собой.

Когда же всё…

Когда…

– Мляяяять…

Всё.

Коваль не спешил покидать её, а у Кати уже тряслись ноги от напряжения. Ей хотелось приподнять бедра и столкнуть его с себя. Сколько можно?…

Генерал чуть отодвинулся и посмотрел ей в лицо. Катя, находясь в ловушке его рук, не смогла спрятаться. На лбу у мужчины испарина, губы плотно сжаты, даже немного побледнели, на скулах ходят желваки от напряжения.

Что-то не так.

Это поняла даже неопытная Катя.

Подтверждением стало ещё одно ругательство Коваля, приглушенное, после которого он сдвинулся, окончательно освободив её. Вместо облегчения Катя досадливо поморщилась и невольно потянулась книзу живота рукой.

Её перехватили.

– Не надо, там кровь.

А то она не в курсе!

Что бросилось Кате в глаза – это собственные трусики, так и намотанные на ладонь генерала. Как трофей.

– Мне бы…

Она попыталась привстать, но всё та же рука пригвоздила её к матрасу, упав тяжестью на живот.

– Лежи.

Черт, что он задумал? Ему мало?

Катя откинулась на подушку, прикусив губу.

Ночь только начинается.

– Сейчас вытру тебя.

А вот это лишнее.

Катя снова хотела привстать, и снова ей не дали.

– Лежи я сказал! Чего дергаешься? – его слова напоминали рык.

– Да что вы кричите и приказываете постоянно… – Катя всё же не выдержала. Ещё не хватало разреветься, когда дело уже сделано. – Мне больно. Я под вас и так подстраиваюсь. Не кричите…

В его глазах мелькнуло что-то странное, но Кате уже было всё равно.

Она увидела, как он разматывает её трусики с ладони и начинает ими вытирать кровь.

– Нет! – Катя всё же села, неловко сжимая бедра с рукой Коваля между ними. – У меня они одни и…

– Завтра получишь другие. Ноги разведи.

Катя открыла рот и закрыла.

Ей больше нечего было сказать.

Она позволила ему себя обтереть, а потом он отправил её в душ. Она кое-как дошла на трясущихся ногах. На бедра, испачканные кровью и его спермой, не смотрела. Он кончил не в неё, на живот и частично на бедра. Запоздало Катя подумала, что ни о каком презервативе речи не велось.

Катя не помнила, как мылась. Как голой возвращалась снова в комнату, где на кровати её ждал Коваль.

– Ложись.

– Снова?… – вопрос сорвался самопроизвольно.

Катя застыла, не в состоянии сдвинуться с места.

Мужчина усмехнулся, и от его усмешки у неё мушки заплясали перед глазами.

– Я бы не прочь… Поверь уж. Но у тебя там саднит всё. Ложись спать.

Он встал, и тоже, как был обнаженным, пошёл в душ.

Отчего-то Катя, забираясь на матрас, отметила, что кожаные браслеты на запястьях он так и не снял.

Она лежала и ни о чем не думала. Совершенно. Смотрела в потолок и не поняла, как её глаза сомкнулись, и она провалилась в спасительную дремоту.

Ему хотелось её не любить, даже не трахать, а драть. Жестко. До легкого повизгивания, когда уже глотка устает стонать. Когда эмоции на грани, на пределе. Когда несколько раз уже сучка кончила, а он нет, не удовлетворился, и ему всё мало. И он продолжает вколачиваться по самые яйца, доставляя и ей и себе дикое удовольствие.