Бахтиёр Ирмухамедов - Нетленки. Книга десятая. Песни о Марии Шараповой

Не упрекай меня, Мария,
За вольнодумные стихи:
Они же явно не плохи,
И в них певуча эйфория.
Они диктуются тобой,
А я всего лишь летописец,
Немного даже черноризец,
Обезображенный судьбой.
Но, к сожалению большому,
Частична хроника твоя:
Ведь в основном несведущ я,
Что вытворяешь ты по дому.
И потому за вольный слог
Берусь без всяких угрызений
И в стиле собственных воззрений
Иду на песенный подлог.
Бессильна здесь фониатрия,
И ты за то, что я пою
Фигуру стройную твою,
Не упрекай меня, Мария.

Когда мы будем тет-а-тет,
Ты не должна меня смущаться:
Я буду строго не одет,
И ты не вздумай одеваться.
Мы первозданность наших нег
Внесем в истории анналы,
И пусть грядущий человек
Заглянет к нам под одеяло.
Не вижу смысла от людей
Скрывать амурные забавы.
Мы не глашатаи идей,
Но не желаем глупой славы.
И в то же время отрицать
Не собираемся влеченье,
Всегда ведущее в кровать,
Где мы находим излеченье
От непомерности в крови
Необъяснимых извержений,
Что принуждает нас к любви,
Предохраняя от брожений.
Не превращая страсть в секрет
И не впадая в образ девы,
Когда мы будем тет-а-тет,
Не отвергай костюма Евы.

Я не хочу, Мария, понимать
То, что понятно каждому на свете —
Что ты меня не будешь обнимать
Ни здесь, ни там, ни в поле, ни в кювете;
Что ты меня не ждешь нигде, никак,
Что не придешь внезапно ниоткуда,
Что для тебя я жалостный вахлак,
Желающий возвышенного блуда.
Не стану домыслы опровергать:
У каждого своя по жизни планка.
Но лишь скажу: я не умею лгать,
Моя душа – подобие подранка.
С тех пор, как ты явилась мне в красе,
Неописуемой обычными стихами,
Твой образ вижу в облаке, в росе,
В пустом саду под листьев ворохами;
Ты мнишься мне на камне, на окне
И даже в зеркале со мною рядом;
Мне кажется в полночной тишине,
Что ты меня измериваешь взглядом.
Возможно, я серьезно заболел,
И мой рассудок не такой, как прежде,
И череда рифмованных новелл —
Всего лишь дань мистической надежде,
Но, не пытаясь небо донимать
И не впадая в лести аллилуйю,
Я не хочу, Мария, понимать,
Что никогда тебя не поцелую.

Мне вчера настучали по морде
Прилетевшие с юга ветра,
Но я принял пощечины гордо
И сегодня доволен с утра
Тем, что жизнь продолжается, Маша,
Что в далекой Америке ты
Не чураешься бизнес-шабаша,
Воплощая в пирожных мечты.
Всё своим продвигается ходом —
Где-то радость, а где-то беда,
И священник доволен приходом,
Если нет от прихода вреда.
И влюбленные тоже довольны,
Обнимаясь под ивой в тени,
И не ведают, как многобольны
Будут вскоре грядущие дни.
Я таким же наивным скитался
По хмельным океанам любви
И запутался в хитростях галса,
И теперь сам себе визави.
Не имею ни яхты, ни «Форда»,
Ни счетов, ни кола, ни двора —
Может быть, потому и по морде
Мне вчера настучали ветра.

Ты ниже пояса прекрасна
И выше пояса прелестна.
И я влюблен в тебя ужасно,
Но мне от этого не лестно.
Ты игнорируешь жестоко
Мою распахнутую душу
И не волнуешься нисколько,
Что я в страданьях занедужу.
Тебе неловко, коль обидишь
Свою соперницу на корте,
Но вот меня совсем не видишь
В своем пожизненном эскорте.
Грущу ли я в пределах дома
Или иду почтить аллею,
Во мне беснуется истома —
Тебя люблю и вожделею.
Люблю мучительно и страстно,
Сгорая духом и телесно:
В тебе все зримое прекрасно
И все сокрытое прелестно.

Людская мерзость каждому грозит.
Откроешь душу – смрадом насквозит.
Будь осторожна в действиях, Мария:
Опасней всех двуногий паразит.

Тот, кто рядом с тобой, понимает едва ль,
Что в сердечке твоем затаилась печаль
О поэте, с которым тебя разделяет
Догматично-безумных условностей даль.

Я у ветра спросил: «Столько дней отчего
Не вручаешь Марии письма моего?».
Он ответил смущенно: «Послание отдал,
Но она не сказала в ответ ничего».

Мне луна говорит: «Не печалься о ней,
Будь желаний своих сладострастных сильней:
Для Марьям ты такой же, как все остальные
Из числа озабоченных сексом парней».

Я стоял на скале и на море глядел,
И в пучине с собою покончить хотел,
Но почудилось вдруг, что Мария шепнула:
«Не спеши умирать, я войду в твой удел».

Из городских пустынь я в свой вернулся дом
И занялся опять мучительным трудом —
Признания в любви я рифмовал к страданьям
В надежде, что меня ты угостишь плодом.

Ты ведь знаешь, Мария, не бывает и дня,
Чтобы я не седлал вдохновенья коня,
Посвящая тебе задушевные песни,
Но итог нулевой: ты не любишь меня.

Я долго умирал, так долго,
Что смерть меня не дождалась,
И мне пришлось под гнетом долга
Восстановить с Пегасом связь.
И снова песни зазвучали
В моей воспрянувшей душе,
И вновь во мне живут печали
Неистребляемым клише.
Плодятся рифмы самовольно,
И строфы сами бороздят
По тем местам, где было больно,
Где страсти мысли громоздят.
«С чего бы вдруг, – спросил себя я, —
Так изобильно полилось,
Как словеса из краснобая,
Как из обиженного злость?».
А ларчик просто открывался.
Ответ: несбыточность мечты,
Созвучной сутью ритму вальса,
В котором кружим я и ты.
Но не проходит эйфория
От возрождения души,
И я прошу тебя, Мария,
Меня молчаньем не души.

Лежать с тобой на берегу залива,
Уединение на звезды водрузив,
И проводить рукой неторопливо
По тем местам, где жалок абразив;
Твоей ноги касаться осторожно,
Прильнуть устами к нежности твоей
И делать все, что можно и не можно
При свете лунных благостных лучей;
И принимать ответные порывы
Твоих ладоней ласковых и губ,
И совершать положенные взрывы,
Проникнув счастьем в сладостную глубь;
И смаковать устало наслажденье,
Расслабленно дыша в твое плечо,
И, отдохнув, дождаться возрожденья
Того, что было временно карчой;
И вновь начать рукой неторопливо
Ласкать твои доступные места,
Чтоб не было претензий у залива
К лежащим у заснувшего куста.