Савелий Куницын - Внеклассные чтения

Как ты потом понимаешь, мама далеко не сразу заметила бумажку с рисунком в твоих ручках.

Это что такое, негромко восклицает она, хватает тебя за руку с рисунком, поворачивает к себе задом, и несколько раз шлёпает по жопе ладонью.

Ты вообще не понимал, в чём дело. Отец тогда вступился за тебя. Сказал, мол, это ведь нормально. На что мать отреагировала: в таком-то возрасте?!

Наверное, тот случай во многом и надолго определил твоё дальнейшее сексуальное поведение. Ты усвоил главное: всё, что связано с пипиской – плохо…

Потому, когда ребята в школе на переменах обсуждали в коридоре свои сексуальные проблемы, ты старался держаться от них в сторонке.

Эти разговоры с деловыми лицами у окна в коридоре…

– Я на днях надрочил полный спичечный коробок.

– Мой старый носок уже весь чёрствый от малофьи. Я кончаю в него уже почти полгода.

Ты только стоишь в сторонке, но не разговариваешь. Ты не можешь похвастать такими достижениями.

Только слушаешь и молчишь. Мотаешь на ус, но не более того.

Ты даже не знаешь, что там и как… За какую ручку дёрнуть и сколько раз.

Один из твоих одноклассников, Коля Смиренко, самый умный, спокойно говорит ребятам:

– На американском жаргоне «дрочить» – это «jerk» и "jack off". А ещё – "beat off"…

О чём ещё могут говорить девятиклассники? Только о девятиклассницах и способах их отсутствия.

Когда в тот день ты возвращаешься из школы домой, то обнаруживаешь на изнанке своих школьных брюк зачерствевшее пятнышко. Такое махонькое… Первый эякулят в твоей жизни. Смесь секретов простаты, семенных пузырьков, куперовых желез, смегмы и не более пяти процентов спермы…

Да, то, что мы называем спермой, спермой является не более чем на пять процентов.

Но ты ничего этого не знал. Да ты и слово «сперма» тогда не слышал. Не от матери же с отцом, которые "про это" вообще никогда не говорили.

С годами всё более крепло твоё мнение о том, что и занимались они «этим» лишь однажды – в момент твоего зачатия. Зажатые, забитые, затюканные… Он – худенький, щупленький и закомплексованный, она – толстая, закомплексованная и глупая.

Такие родители могли воспитать только подобие себя…

Зажатого, закомплексованного, с пятнышком эякулята на штанах.

В очередной из вечеров, когда возвращаешься с работы, видишь, что куртки твоего сына нет в шкафу. Тебе известно, что у него не очень много друзей. И в принципе нет таких друзей, с кем он мог бы пропадать вечерами.

Он точно такой, каким ты был в его возрасте – серый, но не как волк, а серый, как мышь.

Всё своё свободное время он проводит дома, играя в компьютерные игры. Во всякие эти "Heroes of might and magic", «Starcraft», "Warcraft" и "Age of empires"…

Как и ты раньше всё своё время проводил за чтением учебников по астрономии, сказок Толкиена и Урсулы Ле Гуинн и корявым рисованием всяких острозубых монстров и рыцарей.

– Где Саня? – войдя на кухню, спрашиваешь у жены, которая варганит у плиты что-то съестное.

– Со своими друзьями по интернету встречается, – бросает жена, быстро глянув на тебя через плечо.

Точно, думаешь ты, усаживаясь за стол и нажимая кнопку чайника. Примерно раза два в месяц сынулька убегает на встречи с теми парнями, что находятся с ним в одном сегменте выделенного интернет-канала. На этих встречах они пьют пиво и треплются об играх, интернете и компьютерных технологиях вообще.

Ждёшь, пока вода в чайнике закипит, встаёшь за стаканом, а сам в это время думаешь: наверняка заходит у них речь и об их половой жизни. Говорят, интернет буквально напичкан порнографией – девочки, мальчики, собачки…

Так что наверняка обсуждают секс и всё, с ним связанное. Но если положа руку на сердце, то оно и к лучшему, вообще-то. Пусть говорят обо всём этом. Пусть делятся опытом. Может, хотя бы тогда у твоего сына будет шанс вырваться из объятий собственной серости. Ты и так уже жалеешь, что однажды навалял ему, когда тот вернулся с одной из таких встреч, и от него несло пивом. Только потом ты подумал, что Саня может ещё больше от этого замкнуться.

Пусть уж лучше пьёт с парнями пиво в подворотне, чем сутки напролёт впотьмах просиживает за компьютером, занимаясь хрен знает чем, наливая себе заварки, думаешь ты.

Хотя, может, он там по порносайтам шарится… Пусть лучше и так, чем просто в игры играет.

Жизненный опыт, он в любом виде хорош – хоть с книжных страниц в виде лирического героя, совершающего благородные подвиги, хоть с экрана компьютера в виде стройной блондинки с тремя толстыми членами во рту и трясущимся далматинцем, пристроившимся сзади…

Жизненный опыт хорош в любом виде.

Ты это знаешь по себе.

Через несколько дней Нина Васильевна опять вызывает тебя к доске. Ты должен читать Лермонтова. Его "Песню про купца Калашникова".

Ты, как всегда, стоишь и молчишь. Минуту, две…

Серый, как грязь под ногтями.

– Останьтесь после урока, Стебунов, – говорит тебе Нина Васильевна, холодными глазами глядя на горшки с геранью и большими и указательными пальцами обеих рук прокручивая указку.

И ты остаёшься.

– Вы боитесь выступать перед классом, Стебунов? – спрашивает Нина Васильевна, глядя на тебя своими холодными непроницаемыми глазами.

Она сидит за своим учительским столом. Ты стоишь рядом. Смотришь в пол под ногами или на свои видавшие ещё Исход поношенные кеды.

Ты молчишь.

– Хорошо, – тихо произносит Нина Васильевна и раскрывает перед тобой хрестоматию по литературе для 9-х классов. – Сегодня же вечером вы должны знать…

Её палец утыкается в раскрытую страницу, в стих Байрона "Гяур"…

– Должны знать… – Она задумывается. – Любые шестнадцать строк из этого стихотворения.

Захлопывает хрестоматию и протягивает тебе.

Её холодные глаза смотрят сквозь очки прямо на тебя. Не в твои глаза, потому что они опущены в пол, а на твоё лицо.

– Сегодня же вечером вы должны мне прочесть этот стих, – говорит Нина Васильевна.

Говорит, а сама уже смотрит на шкафы в конце класса, на горшки с геранью, на портреты Пушкина и Лермонтова.

Ты принимаешь книгу из её рук.

– Когда кончатся занятия у второй смены, – говорит она, глядя в другой конец пустующего кабинета, – жду вас у школы. В 18:15…

– Я живу в трёх автобусных остановках отсюда, – добавляет она спокойным равнодушным голосом, глядя на герань и на Пушкина. – Читать будете у меня дома.

Древние верили, что комета на небосклоне – это предвестник каких-то глобальных изменений. Если этот принцип верен, то в тот мартовский вечер 1987-года в Советском небе должна была висеть комета. Огромная такая комета.

Комета Стебунова-Силантьевой…

Наверное, это несколько странно – лежать на кровати, раздвинув ноги, ритмичными движениями впуская в себя рослого мужика, и слышать при этом от него: