Олег Данилов - Наяву и во сне (невыдуманные истории для взрослых)

Подумав, я сказал, что, во-первых, надо сделать перерыв в сексуальных утехах, чтобы дать выздороветь поврежденному органу. Во-вторых, порвать отношения со своей «кривоногой» девушкой, а то она ещё и не тому научит, например предохраняться с помощью металлической стружки от токарного производства, в результате чего могут быть существенно более тяжкие последствия, включая ампутацию этой части мужского организма.

Последовал ли друг моему совету, неизвестно. По крайней мере, до сих пор за советами ко мне больше не обращался.

1.06.13 г.

В 50-х годах 20-го столетия два преподавателя экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова Козодоев Иван Иосифович и Солодков Михаил Васильевич пришли в аудиторию принимать экзамен по политической экономии.

Иван Иосифовича был героем гражданской войны, воевал вместе с легендарным Лазо против интервентов. Он был тяжело ранен, потерял один глаз. Говорил, что ему повезло, так как в глаз ему попала японская, а не русская пуля, поскольку у японской калибр на один миллиметр меньше, и, если бы попала русская, то он вряд ли остался бы жив.

Михаил Васильевич – участник Великой Отечественной войны, очень много сделал для обеспечения Победы. К сожалению, был серьезно ранен, перенес ампутацию стопы ноги. Пользуясь протезом, немного прихрамывал.

И вот, они рассадили студентов за отдельные столы, раздали экзаменационные вопросы. Но оказалось, что в аудиторию не принесли экзаменационную ведомость. На правах старшего Козодоев И. И. громко сказал Солодкову М. В.: «Михаил Васильевич, одна нога здесь, другая там – сбегайте в деканат и принесите экзаменационную ведомость в аудиторию».

На что Солодков М. В. ответил: «Хорошо, я пошёл за ведомостью, а вы, Иван Иосифович, смотрите в оба, чтобы студенты не списывали, то есть не пользовались шпаргалками!».

Среди студентов, как по команде, воцарилась мертвая тишина, хотя «про себя» каждый умирал со смеху. Это событие вошло в копилку примечательных событий факультета.

05.06.13 г.

Этот случай произошёл со мной в 1970 году. Я закончил третий курс университета, и по программе тогдашнего образования нам предстояли двухмесячные военные сборы по линии военной кафедры.

Нас, молодых ребят, направили проходить медицинский осмотр, раздели по пояс и выстроили в очередь по росту. Нам измеряли все: и рост, и давление, и другие параметры нашего молодого организма. На всех «пунктах измерения» работали молодые симпатичные девушки. Была весна, и все пребывали в хорошем настроении. Очередным пунктом измерения стал аппарат, определяющий объем легких. Каждому будущему офицеру надо было со всей силы дуть в специальный шланг, полностью выдыхая воздух из легких, перед этим полностью их заполнив.

Одна девушка объявляла результат, возникающий на шкале измерения, другая записывала его в журнал. Рядом стоял наш преподаватель военной кафедры, майор по званию. Показатели объема легких ребят колебались от 3,5 до 5,0 литров. Передо мной по росту стоял Леонид Ильичев – серебряный призёр по плаванию Олимпийских игр в Мехико 1968 года. Он выдыхает, и стрелка останавливается на отметке 8,0 литров. Девчонка радостно воскликнула: «Это, наверняка, Олимпийский чемпион». На что преподаватель заметил: «Нет, это не Олимпийский чемпион, а всего лишь серебряный призер Олимпийских игр».

Настала моя очередь дуть. Я набрал по максимуму воздуха в лёгкие и неожиданно для всех и для себя выдул 8,2 литра. Девчонки восторженно прокричали: «А это точно Олимпийский чемпион». Ошарашенный преподаватель потерял дар речи, не зная, как прокомментировать это событие. Он меня плохо знал, так как я ничем не выделялся, изучая военное дело. Наступила пауза. Девчонки засомневались в исправности работы прибора, попросили меня повторить. Я, почувствовав себя на коне, во второй раз выдохнул 8,3 литра. Девчонки, глядя на меня с уважением, спросили: «Как вы сами считаете, почему у вас такой результат!». Я ответил, что в школе 8 лет пел в народном хоре, и, возможно, это повлияло на объем легких – строго по одному литру за каждый год пения в хоре.

Позже по рекомендации преподавателя-майора в военных лагерях меня назначили запевалой в отдельном взводе, затем я даже стал ротным запевалой.

08.03.13 г.

После четвертого курса университета я был вынужден досрочно сдавать экзаменационную сессию по семейным обстоятельствам. Cдал все успешно – и экзамены, и зачёты, кроме одного спецкурса, по-моему, «Размещение производительных сил», который вёл профессор Пробст. Я очень активно занимался этим предметом и на последнем занятии профессор сказал, что я заслужил за хорошую работу зачет-автомат и что он поставит мне его в зачетную книжку на следующей неделе. Однако профессор был вынужден уехать в командировку, и в деканате сказали, что вернётся только через неделю.

Поскольку сроки поджимали, я очень расстроился и в подавленном состоянии шел по коридору факультета. Вдруг мимо меня сломя голову куда-то неслись мои однокурсники. Я остановил одного из них, и он сказал, что профессор Плетнёв принимает аналогичный двенадцатичасовой специальный курс. «Побежали к нему, может, поставит. Какая разница, кто распишется в твоей экзаменационной книжке», – рассудил мой однокурсник.

В аудитории собралось человек 70. Профессор собрал все экзаменационные книжки и приступил к опросу студентов. По тому, как он их спрашивал, стало ясно, что у профессора в жизни шла черная полоса. Он был не брит, о чем свидетельствовала трех-пятидневная рыжая щетина. На лице читались следы похмелья. Надо отметить, что он был очень талантливым и умным человеком, написал несколько монографий, пользовался уважением среди сотрудников и коллег-преподавателей.

Опрашивая студентов по курсу, он, конечно, «вставлял шпильки» и каждый раз в соответствии с индивидуальными особенностями студента. Например, вызвав Алика Симоняна, он спросил: «А тренер Московского “Спартака” Никита Симонян не ваш родственник?». Тот ответил: «Нет, не мой». Кто-то из студентов крикнул: «Но Алик тоже спортсмен, правда, легкоатлет – спринтер». «Хорошо, ставлю зачёт. Декан любит спортсменов», – с пафосом произнес профессор.

Я оказался в двойственном положении. С одной стороны, мне нужно было оформить зачёт, с другой – я не хотел быть осмеян перед однокурсниками. Для этого подготовил тираду и, когда очередь дошла до меня, быстро вымолвил, как бы взяв «бразды правления» в свои руки: «Уважаемый, Эрик Пантелеймонович, – сказал я, – меня не было на двух последних занятиях по причине досрочной сдачи сессии по семейным обстоятельствам, но я прочитал все лекции, одолжив их у своих товарищей». Вдруг Плетнев прервал мою речь и громко прокричал: «Меня не интересуют ваши текущие проблемы. Меня интересует почему вы – Олег Эрикович, а я – Эрик Пантелеймонович?». В аудитории воцарилась гробовая тишина. Я был должен как-то реагировать на заданный мне вопрос. И отреагировал: «Этот вопрос надо адресовать вам, уважаемый профессор, ведь вы – Эрик Пантелеймонович, а я всего-навсего – Олег Эрикович». Аудитория разразилась гомерическим хохотом, а мне на стол плюхнулась моя зачетная книжка с проставленным зачетом по спецкурсу. Видимо, преподавателя удовлетворил мой ответ.