Олег Данилов - Беру грех на себя. Невыдуманные истории для взрослых

В давние советские времена вера в Бога не приветствовалась. Часто Пасхальные воскресенья руководством страны назначались рабочими днями. Тогда ходила, например, такая частушка:

«Спасибо партии родной за любовь и ласку!

Испортили выходной, испохабили Пасху».

Но в народе все равно жила генетическая тяга к своим исконным праздникам и к Православной церкви. Молодых людей весьма интересовало, что же происходит в Пасхальную ночь за воротами храма.

Однажды моего приятеля пригласил на празднование Пасхи его школьный товарищ, который окончил семинарию и стал священнослужителем.

Приглашенный наблюдал ночное праздничное богослужение, священнослужителей и верующих, слушал церковный хор, а по завершении службы принял участие в трапезе.

Сев за стол на специально отведенное им место, друг-священнослужитель приподнял большое блюдо, стоящее перед ним на праздничном столе. Под блюдом лежала банкнота номиналом в 25 рублей, бумажка сиреневого цвета. По тем временам это были большие деньги, на них можно было купить десять-двенадцать килограммов мяса или восемь бутылок «Московской водки», или две-три вполне приличные мужские рубашки.

Друг моего приятеля быстро взял банкноту и сунул её под рясу, при этом перекрестился и промолвил: «Беру грех на себя!»

Я спросил своего приятеля, а верил ли его школьный друг в Бога? «Не знаю, мы с ним никогда не обсуждали эту тему, – ответил тот, – но он не один раз подчеркивал, что человек в своей жизни не может не совершать грехов. Главное для верующих – это постоянно каяться в своих грехах».

26.04.14

Когда я был маленьким, мы жили очень бедно. Нас, троих детей, воспитывала одна мать. Она работала медсестрой, практически не выходила из больницы. Работала на две и даже более ставок, всегда просила дежурства в праздничные дни, потому что за них платили в двойном размере.

Денег иной раз не хватало, чтобы купить, например, обычную ваксу для чистки обуви и другие элементарные необходимые вещи. Но мама всегда в полном объеме покупала нам к 1 сентября, началу учебного года, учебники для занятий. Это часто было очень трудно, но она умудрялась обеспечить нас всем необходимым для учебы.

Может, и по этой причине тоже я старался учиться на отлично. Но больше все-таки мои успехи были обусловлены тем, что хорошей учёбой я хотел порадовать маму. Короче говоря, в школе я был на хорошем счету.

Хотя мы жили недалеко от школы, дорога до нее была пыльной, поэтому даже если очень тщательно начищаешь обувь, все равно к школе часто подходишь в пыльных ботинках.

Администрация школы обычно в сентябре проводила месячник чистой обуви. Для ребят с пыльными, нечищеными ботинками и туфлями перед входом в школу лежали: тряпочки для пыли, вакса или крем разных цветов. Ребята с удовольствием этим пользовались.

Я рос самостоятельным мальчиком. Если дома был черный крем, я часто брал его с собой и за несколько метров до порога школы при необходимости им пользовался. И в полном порядке – в чистой обуви проходил строй учителей во главе с директором школы.

Но один раз, когда крема не было, я почистил ботинки рыбьим жиром, его у нас всегда было предостаточно, поскольку мать заставляла нас ежедневно принимать этот, как она называла, эликсир жизни по столовой ложке. Начистить-то начистил, но пока шёл в школу, пыли к нему прилипло значительно больше, чем к ваксе.

Издалека увидев мои пыльные ботинки, консилиум учителей дружно выразил удивление, а директор школы подошел ко мне и спросил, почему я сегодня не почистил обувь. Я ответил, что утром чистил, и это была сущая правда.

«Чем же ты чистил?» – настойчиво переспросил директор, явно полагая уличить меня в лукавстве. Я ответил, что рыбьим жиром. За спиной директора раздался дружный смех учителей, а это было человек 20–25. Я растерялся, но взяв себя в руки, подошел к месту, где лежали тряпочки, взял одну из них и аккуратно смахнул пыль с ботинок, которые сразу приобрели надлежащий, свежий вид.

Пока я это делал, слышал, что учительница химии, которая не смеялась надо мной, говорила своим коллегам – учителям по другим предметам, что рыбий жир можно отнести к одному из лучших средств по уходу за обувью. «Народы крайнего севера им пользуются, не говоря о лесорубах и заключенных, работающих вблизи сибирских рек и ухаживающих за своими сапогами c использованием рыбьего жира», – поддержала меня учительница по химии. Кстати, она мне очень нравилась как женщина.

Я с гордо поднятой головой, в идеально чистых ботинках прошел через строй одобрительно смотрящих на меня учителей.

01.01.14

В военных лагерях, которые мы проходили, закончив военную кафедру в университете, наше отделение студентов-экономистов входило в состав взвода вместе с двумя отделениями студентов-психологов, среди которых был будущий чемпион Советского Союза по шахматам Борис Гулько. Надо отдать ему должное – тогда, уже имея такой статус, он спокойно по ходатайству Федерации шахмат страны мог быть освобождён от военных сборов, но честно и добросовестно вместе со своими товарищами-студентами переносил все тяготы армейской службы.

Преподававший нам военное дело капитан Боков, по слухам, до этого служивший в роте почётного караула Кремля, большое значение придавал обучению курсантов строевой подготовке под солдатские песни, которые должен исполнять личный состав взвода независимо от того, есть ли слух и голос у курсанта или нет. И даже если у курсанта не было ни того, ни другого, он всё равно, маршируя в строю, должен был открывать рот и имитировать пение.

Наш уважаемый Боря Гулько то ли по задумчивости, то ли не придавая значения песне в армейской службе, рта, как правило, не открывал, хотя, по словам его близких друзей, у него были и слух, и неплохой голос. За это он часто получал нарекания от капитана Бокова, а один раз заработал наряд вне очереди в кочегарку при кухне.

Очень жарким июльским днем наш взвод в течение семи часов сначала занимался изнурительными занятиями по строевому делу, потом мы много ползали по-пластунски, бегали с оружием в руках, стреляли, наступали и оборонялись. В общем, очень устали и обрадовались, когда поступила команда об окончании занятий. Наш взвод направился обедать. Все очень проголодались. Капитан Боков скомандовал: «Взвод! Песню!»

Взвод громко запел, но неожиданно поступила другая команда: «Взвод, на месте стой, отставить песню». Из уст капитана прозвучал вопрос: «Гулько, а почему вы не поёте?»

Этот вопрос звучал уже раз десятый, и Гулько на него всегда отвечал по-новому, не повторяя предшествующие причины «непения»: то ему медведь на ухо наступил, то он не знает текста песни, то у него болит язык, то губа и так далее. Видимо, исчерпав запас безобидных причин отказа от пения, на этот раз он по-командирски, четко и слаженно ответил: «А мне песня не нравится!» Капитан Боков взорвался: «Гулько, а может, вам и в армии не нравится?» Гулько отреагировал молниеносно: «Нет, в армии мне очень нравится!» Капитан Боков посчитал ответ кощунством и четко скомандовал: «Взвод налево! В направлении березы 100 м вперед по-пластунски с интервалом 5 метров».