Лисс Захаров - Амариллис – 1. Полное содержание

– Ты его убил – сказала Миранда

– Нет. Мы нормально поговорили и расстались. И он сказал мне, что моя раненая, сбежавшая дочь живет с педофилом, который ей в отцы годится, и у которого еще есть сын, сдвинутый на сексуальной почве. Что я должен был делать?

– Наверное, ничего. Или убить меня.

– Да. Это было бы неплохо. Ты позор нашей семьи, тебя терпят только за мозги и вообще, я не понимаю, что здесь делаю. Он махнул рукой.

– А мальчиком меня сделать не проще бы было?

– Да что мне теперь голову пеплом посыпать, что ты девкой родилась? Тут он схватил коробку, разодрал пакет и высыпал пепел Филиппа себе на голову.

– Что ты делаешь? – заорала Миранда и проехав животом по разбитому столу вцепилась отцу в глотку. – Что ты делаешь?

Тай увидел абсолютно белые, как у зомби глаза, прежде чем начать терять сознание. Леон сделал единственное, что можно было сделать в этой ситуации – ударил Миранду графином по голове. Когда ее оторвали от Тая, она была без сознания, из носа и уха текла кровь из живота торчали осколки – несколько больших и прочая мелочь.

– Убил?

– Леон пытался нащупать пульс – вроде нет.

Демон по рации вызывал врачей. Об отце вообще все забыли пока он не пошевелился.

– Горло в порядке? – спросил Леон.

Тай покрутил головой – кажется да – прохрипел он.

Тогда вали домой, миротворец, и чтоб духу твоего здесь не было.

– А что я такого…?

– Ничего. Уже все сделано.

– Стойте – заорал Анхель и стал обметать папашу веником, собирая пепел Филиппа. Все равно мешок не полный, но хоть что-то…

– Она тебе этого не простит – добавил Демон, вытаскивая осколки и зажимая рану попавшимся под руку полотенцем.

– Тебе тоже (в сторону Леона).

Пришли люди в белом, привезли каталку. Миранду положили и врач стал осматривать голову.

– Шея не сломана, – чем ты ее?

– Вот этим – показал Леон кусок отбитого графина. Только сейчас до него дошло, что он так и стоит с осколком в руке.

– Хреново, констатировал медик, хорошо, что травма закрытая. Но это надолго

– Сколько? – 4 пары глаз уставились на него

– От 2-х месяцев и больше, радуйтесь, если эпилептиком не станет. Анхель – ты чего дожидаешься – марш одеваться.

– Я думал, вы без меня справитесь.

– Справимся. Но ты же все таки родственник, может чего посоветуешь.

Анхель хотел съязвить, но не стал. Упаковал пепел и пошел одеваться.

Врач подошел и осмотрел горло Тая.

– Хорошая хватка, еще б немного и гортани лишился. – Тай откашлялся. -3 недели и сможешь орать как петух на заре.

Еще с трудом сознавая, что же он натворил, Тай поднялся, велел вызвать своего шофера и решил ехать домой. Хочешь мира – готовься к войне.

Уже заканчивая зашивать порезы от стекла, врачи увидели что у нее начались судороги. Не то, чтобы эпилепсия, просто тело билось как рыба об лед.

Главный долго думал, потом выдал.

– Давайте привяжем к столу, где-то у нас был – для буйных, поставим капельницу с понижающим давление и температуру. Остальное – посмотрим. Молодая, выдержит. Анхель – пока будешь первый караулить. Если что – понял? Малейшее изменение, сразу зови. Ее увезли в палату, привязав широкими лентами руки и ноги, накрыли одеялом, под голову положили спец. подушку. Анхель остался караулить, попутно читая на киндле Хроники Амбера – А ведь прям про нашу семейку – очередной раз отметил он.

Сначала была темнота. Она плавала в ней. Потом было дыхание. Через какое-то время она поняла, что это ее дыхание. Хотелось поднять руку – не получилось, хотелось перевернуться на бок, тоже не получилось. Тело не слушалось. Рядом кто-то разговаривал и каждое слово отдавалось в голове ударом молота.

– Да заткнитесь вы, наконец – сказала она. Вместо слов с губ сорвался стон.

Спорящие повернулись к ней, но больше ничего не говорили или она их не слышала. Опять подкралась темнота, густая, темная и душащая.

Попыталась скинуть одеяло, не вышло.

– Жарко – сказала она в пустоту. Пустота не слышала.

Наконец, ей удалось приоткрыть один глаз. Горел ночник, какая-то тетка читала книгу.

– Воды дай – прохрипела она.

Тетка выронила книгу и куда-то убежала. На ее зов прибежали трое. Опять их голоса отдавались молотом. Дали воды.

– Что еще хочешь – спросил чей-то знакомый голос. Она посмотрела на говорившего, очень хотелось спросить- а мы знакомы?

– На бок хочу.

Знакомый голос стал убеждать, что он будет сидеть рядом и за почти две недели лежания на спине у нее уже действительно могли появиться пролежни.

Отвязали руки и ноги, зато подняли решетку – как на детской кровати.

Она пыталась перевернуться на бок, мир тоже перевернулся и поплыл. Голова закружилась и начало тошнить. Она закрыла глаза.

Следующий раз, когда она открыла глаза, она лежала на другой кровати, ощущая чистоту и свежесть своего тела, глядя в темноту, больная память подсказывала ей что произошло и в темноте как стоп-сигнал мелькало только одно слово – МЕСТЬ.

Судя по всему, новости опережали гонца. И когда Тай подъехал к дому, его уже ждала делегация из 5 старых, проверенных жен, на которых можно было положиться. 4 молодухи занимались детьми, стирками и своими бабскими сплетнями.

Одна подошла к нему, пощупала горло и констатировала

– Жить будет.

Они прошли в дом. Тай с радостью бы отделался от этих фурий, но деваться было некуда.

Состроив насколько можно веселую мину он сказал

– Мы поговорили.

Трое вязали на спицах, двое крючком, при этом не глядя на вязание, а глядя ему – Таю в глаза. И он не мог от них спрятаться – они везде найдут.

– Что ты сделал, Тай? – спросила одна.

– Да ничего – весело пытался отшутиться он. Поговорили, вроде даже пришли к консенсусу. Но на Кристмас они не приедут – дела.

– Что ты натворил, Тай? – спросила другая. Эта – ух… хуже полиграфа.

– Ну… мы поспорили и я в запале высыпал пепел ее хахаля себе на голову.

– Девочка жива?

– Это не девочка это исчадие…

– Девочка жива?

– Не знаю. Когда уезжал все было плохо. Зато она мне чуть глотку не выдрала – парировал Тай.

– Лучше б выдрала. Проще жить было. А что теперь делать? В Китай бежать или Россию? Соображения есть?

– Вы что – это всерьез намерены обсуждать?

– А ты нет? Как будто не знаешь ее.

– Да. Надо было удавить, в кроватке, в младенчестве.

– Теперь поздно. Что делать будем?

– А чего поделаешь – охрану удвоить, детей далеко не отпускать.

Не знаю я что делать. Он положил голову на сложенные руки – не знаю.

Миранда выздоравливала медленно. Головные боли и тошнота позволяли валяться ей в кровати сутками. Она теперь жила с Ангелом и Демоном. Их кровать делили на троих, причем левый край всегда был Миранды. Там лежала сумка с вещами и коробка с остатками пепла. Убрать свои вещи куда-нибудь в шкаф она не позволяла. Однажды ночью Демон увидел как она гладит коробку и на эту тему больше не заикались.