Helga Duran - Музыка Макса. 1. Табулатуры

– Я уже не ребёнок, – обиженно сообщила я. – Я уже совершеннолетняя.

– О! Ты перестала быть малолеткой? Поздравляю! – усмехнулся Макс. – Ну, с новосельем! – произнес он тост.

Мы выпили, и некоторое время молчали, занятые едой. Макс ел, как на приёме во дворце. Я впервые ужинала с человеком, который сидя на обычной кухне, вёл себя так высокомерно. Медленно, тщательно пережёвывая каждый кусочек, он держал спину прямо, а голову высоко, немного вскинув подбородок. Движения его рук, были ленивы и грациозны. Разве этот парень только что хватал руками оладьи? Мне стало немного неудобно за своё поведение. Я всегда ела, как дикарка, быстро, набивая едой полный рот, и с таким аппетитом, будто у меня не было во рту ни кроши несколько дней, но большой неловкости я не почувствовала. Напротив, в обществе Макса я чувствовала себя уютно и раскованно. Он на каком-то ментальном уровне располагал к себе.

– Как прошёл день? – первым нарушил молчание Макс.

– Хорошо, – ответила я. – Устала только, и мне бы пароль от вайфая не помешал. А твой?

– Тоже устал. Работы сегодня было просто море.

– Я вот тоже думаю себе работу подыскать.

– Хочешь, пойдём к нам, – предложил Макс.

– Ну не знаю… – неуверенно протянула я. – Мне кажется, я не справлюсь.

– Ну, хоть попробуй. Работа не сложная, платят нормально, чаевые хорошие, главное не тупить. Ты умная, быстро въедешь. И с учёбой можно совмещать. У нас много студентов работает, – уговаривал меня Макс.

От того, что он назвал меня умной, я снова засмущалась. Было приятно услышать это от него.

– Думаю, было бы чудесно! – согласилась я.

– Завтра я всё устрою, – пообещал Макс.

«Офигеть, – думала я про себя, – теперь мы ещё и работать будем вместе». Я сама не заметила, как выпила свой бренди. Макс разлил остатки и выбросил бутылку в мусор. Мы оба были уже навеселе.

– Я оладьи не ел, наверно года три. В армейке жратва была хуже всего, – признался Макс, отправляя в рот оладушек. – Мммм… – протянул он, – почти как у мамы. Попрошу при случае у неё рецептик для тебя.

– Но я думала, что твоя мама умерла? – удивилась я.

Моё замечание было, судя по всему, некстати. Было очевидно, что Макс проболтался, ляпнул не подумав, потерял бдительность. Он нахмурился, перестал есть и, не проронив ни слова, встал из-за стола. Я немного растерялась. Макс вышел из кухни и вернулся с пачкой сигарет в руках. Он протянул её мне, угощая, но я отрицательно покачала головой. Настроение внезапно испортилось у нас обоих, и я почувствовала себя в этом виноватой, но мне было ужасно любопытно, что скрывает Макс. Я выжидающе смотрела на него. Он открыл окно и закурил, облокотившись на подоконник.

– Нет. Она жива и здорова. Просто мы живем не вместе, – наконец проговорил он, глядя на меня, сквозь табачный дым.

– Тогда почему ты жил в интернате? – не унималась я.

– Уверена, что хочешь знать? – уточнил Макс. Его тон стал грубым и циничным.

Я энергично закивала. Мне хотелось знать о нем всё, и как можно подробнее. Макс устало потёр подбородок, взъерошил свои волнистые волосы и, немного подумав, не торопясь начал рассказ:

– Я не знаю, кто мой отец, мама воспитывала меня одна. Мы жили небогато, но были счастливы. Потом у мамы появился мужик… – Макс сделал паузу и потушил окурок. Затем вернулся за стол и взял свой бренди. – Сначала было всё хорошо, но потом… – Макс сделал большой глоток. Костяшки его пальцев, крепко сжавших стакан, побелели от напряжения. – Потом он начал пить и обижать нас с мамой.

Слушая Макса, я боялась шелохнуться. Макс делился со мной сокровенным. Почему он рассказывает мне всё это? Он мог бы просто уйти от вопроса. Я живо представила маленького мальчика с фотографий в детской, лицо которого сейчас и было передо мной, моё сердце сжалось от боли и предчувствия чего-то ужасного.

– Мне было семь, когда всё случилось, – продолжал Макс. – Я пришёл из школы и сел за уроки, в своей комнате, когда эта пьяная скотина позвала меня. Он смотрел телек, а меня заставлял его переключать, ну, знаешь, типа пульта. И вот я сижу на полу, переключаю его, переключаю… И что-то отвлекся… А он схватил ремень, и начал меня херачить с такой злостью, будто бес в него вселился.

Макс медленно встал и повернулся ко мне спиной. Когда он задрал футболку, я ахнула и заревела – через всю его широкую загорелую спину красовались белые шрамы-отметины. Макс плюхнулся обратно на стул, и только зло усмехнулся, видя мои слёзы.

– Я плакал и звал на помощь маму. Я не понимал, за что он меня наказывает, – грустным, но по-прежнему ровным тоном продолжал рвать моё сердце Макс. – И тут удары прекратились, и этот урод рухнул рядом со мной замертво. Я увидел маму с утюгом в руках. Ей дали восемь лет, но вышла она раньше по УДО. – Макс вздохнул и закинул в род оладушек. Прожевав, он продолжил. – Не знаю почему, да это уже и не важно, моей тёте не разрешили меня взять к ней, поэтому семь лет я прожил в интернате. Тётя заперла мою комнату и сдала квартиру. На эти деньги она мне и купила первую гитару. Мама после тюрьмы, по понятным причинам, не смогла найти себе достойной работы, поэтому тётя помогла ей купить дом в деревне, где она сейчас и живёт. Там ей спокойней. А я говорю, что сирота, чтобы её никто не трогал. Понимаешь?

Я ничего не ответила. Да и что я могла ответить? Я ревела в голос, закрыв лицо руками, не в силах сдержать рыдания. Макс чертыхнулся, видя моё состояние. Он обошёл стол и встал передо мной на колени, отнимая руки от моего зарёванного лица.

– Успокойся, всё в прошлом, – заверил он меня, смягчившись.

Я бросилась ему на шею, сотрясаясь от всхлипов. Он обнял меня и гладил по спине, пока я не успокоилась. В его объятиях было так уютно и тепло, что я отстранилась от него нехотя. Он тут же встал на ноги и отошёл на пару шагов.

– Прости, я не знаю, что сказать… – попыталась извиниться я.

– Никогда не задавай вопросы, на которые не готова услышать ответы! – грубо огрызнулся Макс и начал методично убирать со стола.

Я хотела помочь, но Макс остановил меня.

– Ты сегодня и так неплохо потрудилась, иди спать, – сказал он, забирая из моих рук грязную тарелку. Его слова прозвучали скорее как приказ. Я поплелась к себе. – Не лезь ко мне в душу, и мы прекрасно уживёмся, – крикнул он мне вслед.

Я не обернулась и ничего не ответила.

Уже лёжа в постели, я ещё раз всплакнула, слушая, как в соседней комнате Макс гремит посудой и без конца открывает окно.

Как и обещал, Макс устроил меня на работу на автомойку. Чтобы сотрудники не задавали лишних вопросов, почему мы живем вместе, и не смели обижать, Макс представил меня своей двоюродной сестрой, таким образом, я оказалась под его покровительством. Коллектив хорошо меня принял, и вскоре меня стали приглашать «попить пива после смены», где в основном мыли кости начальству, в том числе и Максу.