Олег Рогозин - Тринадцатый отдел. Книга вторая: Заклинатель змей

– Какие люди, и ведь еще не вечер! А вы, милейший Феликс Георгиевич, ничего подозрительного у ворот не заметили? – протянула своим томным голоском единственная дама в комиссии – Валентина Николаевна, классическая разведчица старой школы, в свои почтенные годы сохранившая небывалую остроту ума и такую же язвительность.

– Нет, ma chère, ничего не заметил, ибо шел через задний ход. Судьба у меня такая, вся жизнь через этот самый задний ход, – в тон ей ответил Феликс, усаживаясь за стол. – И что же там у ворот такое происходит?

– Там расположился взвод спецназа, – ответил ему мужчина с бородкой, кажется, Борис – Феликс в последнее время не утруждал себя запоминанием имен. – Причем выглядит это так, будто они готовятся к длительной осаде здания. Не знаете, может, в стране очередной переворот? Я уже ничему не удивляюсь…

– А спецназ-то наш? – поинтересовался Феликс, и когда ему никто не ответил, со вздохом потопал к окну.

У ворот действительно сидели внушительные ребята в камуфляже, но насчет «осады здания» его коллега-паникер явно погорячился. В данный момент, например, бойцы жарили сосиски на принесенной с собой горелке. Феликс искренне умилился этому зрелищу – надо же, какие культурные, даже забор на дрова не разобрали.

– Наш, – заключил он, разглядев нашивки на форме. – Причем «Ящеры», ну ничего себе дела происходят! Ладно, с этим разберемся опосля. Где там наш, эээ, абитуриент?

– В коридоре сидит, – сообщила Валентина. – Терпеливый молодой человек. Может, сначала с личным делом ознакомитесь? Папка на столе…

– Я-то ознакомлюсь, – вздохнул Феликс. – Только вы ведь не хуже меня понимаете, что выбирать нам не приходится. Надеюсь, все в курсе, что этого юношу мы берем без обсуждения? Не те времена, чтобы кадрами разбрасываться.

– В курсе, – кивнул Борис. – Я так подозреваю, он и сам это понимает.

– Интересно, а он понимает, что мы понимаем, что он в курсе насчет того, что мы в курсе? – задумчиво сказал Феликс, открывая папку.

– Феликс. У меня от вас голова болит, совесть имейте, – пожаловалась Валентина.

– Дык я ее и так каждый день, mon cher, и в хвост и в гриву, как говорится… Так, значит, оператор высокого класса, старший лейтенант, командовал спецоперацией в Чечне… ну и чему мы его тут учить будем, интересно?

– Зачем нам его учить, – поморщился Борис. – Мы ему бумажку через полгода выдадим, и пусть работает. Его пытались списать по здоровью. Так он документы подал на переквалификацию. Родина, говорит, без меня пропадет…

– Забавный юноша, – хмыкнул Феликс, хоть и видел из личного дела, что «юноше» уже тридцатник стукнул. – Ну ладно, зовите его, посмотрим…

«Не только забавный, но еще и красивый», – мысленно отметил Феликс минуту спустя.

– М-да, – сказал он, уткнувшись на всякий случай в бумаги. – Так что у вас за проблемы со здоровьем, товарищ Рогозин?

– Близорукость, – ответил «абитуриент», быстро глянув на Феликса. – Причины не установлены… вероятно, психофизического генеза.

– Сильная? – поинтересовалась Валентина. Вопрос, конечно, был странным, учитывая, что перед ней как раз лежало заключение медкомиссии.

– В основном минус шесть.

– Это как это «в основном»? – удивленно спросил Феликс.

– Иногда меньше. Значения меняются, зрение скачет. Иногда к норме возвращается.

– М-да, – снова сказал Феликс. – Ну, вы не переживайте… Игорь. Очки вам очень идут.

– Спасибо, – ровным тоном ответил тот. Феликс удивленно вздернул бровь – обычно на такие реплики люди реагируют хотя бы смущением.

Пока прочие члены комиссии изощрялись в бессмысленных вопросах, Феликс попытался «прощупать» кандидата в разведчики на энергетическом уровне. Обнаружил неплохие «щиты», похвалил его мысленно, но все же копнул глубже… и удивился. Что-то было в этом человеке… какой-то внутренний надлом, след пережитой драмы такого масштаба, что после нее впору отречься от всего мирского и уйти в монастырь. Так бывает – кого-то жизнь учит мягко, а кого-то безжалостно сбрасывает в пропасть, чтобы заставить научиться летать. Второе, конечно, полезней для духовного развития, только бывает очень больно порой.

– Скажите мне, Игорь, – спросил он, глядя внимательно на собеседника, – в чем ваша драма? Проблема ваша в чем? Я вижу, что-то ранило вас очень глубоко.

– Проблема… проблема у меня та же, что и у вас, – совершенно нейтральным тоном ответил Игорь, и Феликс чуть со стула не свалился. У нас, конечно, гласность и перестройка, но все-таки! Ну, нельзя же так… откровенно…

– У меня-а? – переспросил он, манерным жестом приложив руку к груди, в лучших традициях Бори Моисеева. Мол, посмотри, мальчик, с кем себя сравнил, не страшно-то?

– У вас у всех, – ответил Игорь, широким жестом обведя аудиторию. – У всего разумного человечества. Проблема моя в том, что жизнь коротка, а реальность огромна и непознаваема материальными средствами.

В обалделом молчании кто-то неожиданно громко зашуршал бумагами – наверное, захотелось перечитать заключение психиатра на медкомиссии.

«Хорош, – отметил Феликс, невольно улыбаясь. – Экзистенциальная драма, понимаешь…»

И, словно дождавшись, наконец, идеального момента, за окном нестройный хор десятка здоровых мужских глоток вдруг грянул лихую казачью песню. Что-то там про поле и атамана на верном коне.

Кажется, комиссия окончательно перестала понимать, на каком она свете находится.

– Эт-то что такое? – наконец выдавила из себя Валентина Николаевна.

– Это мои бойцы, – улыбнулся Игорь. – Бывшие, то есть… я ведь уже формально не в отряде. Пришли поддержать, так сказать… Вы их извините, они за меня переживают…

– Так, – сказал Борис, нервно перебирая бумаги перед собой. – Пять минут назад вы говорили, что оцениваете свои организаторские способности выше среднего? Так вот… организуйте их, сейчас же! Продемонстрируйте, так сказать, способности! Чтобы этого безобразия не было!

– Будет сделано, – все еще улыбаясь, Игорь подошел к окну.

– Взвод! – проорал он. – Вы охренели так фальшивить! Припев там вообще в квинту поется! Миша, ты начинай с ре-диез первой октавы, понятно? А ты, ты и ты постарайтесь попасть в унисон, что за безобразие?

Тихо постанывая от смеха, Феликс уткнулся лбом в папку с бумагами.

– Кажется, мальчик ошибся адресом, ему надо было в настоящую консерваторию документы подавать, – тоже рассмеявшись, резюмировала Валентина Николаевна. Она явно вспомнила сейчас, что в народе Академию ГРУ зовут «консерваторией», из-за старой, давно раскрытой конспиративной «легенды».