Любовь Сладкая - Два мужа для ведьмы

– Мари, моя любимая, желанная, прекрасная Мари… – стонал Серж, стоя перед моей матерью на коленях. Своими дрожащими руками он приподнимал пышные юбки ее платья и, немного оттянув в сторону кружевные панталоны, покрывал отсвечивающие белизной ноги страстными поцелуями.

– Ах, Серж, мой милый мальчик, полно тебе меня мучить, я же сказала, еще не время… Да и, не знаю, наступить ли тот час, когда мы бы смогли соединиться душой и телом.

– Отдайся мне, Мари, – стонал юноша, интонация его голоса отчего-то разволновала меня настолько сильно, что я затрепетала. – А то я умру.

– Нет, нельзя, – моя мать запустила тонкие белые пальцы в его кудри и ворошила ими, как бы лаская, но на самом деле сдерживала от слишком смелых действий.

– Ну почему? Ты же вдова, Мари, а я уже достаточно взрослый и самостоятельный, чтобы обеспечивать нас обоих. После смерти графа миновал год, и все приличия будут соблюдены, если ты… если мы…

– Но общество… ты не понимаешь. К тому же мне нужно сначала устроить судьбу Милены, и уж потом…

– Так поспеши! Разве в королевстве нет женихов, готовых взять ее в жены?

– Вот в том-то и дело.. Моя дочь еще дитя, и я не хочу действовать силой, принуждая ее к браку. К тому же, по условиям моего покойного мужа, я могу вывести дочь в свет, лишь когда ей исполнится полных девятнадцать лет, а пока…

– А пока отдайся мне, – стонал Серж. – Я не вынесу этой пытки и сойду с ума, но чего тебе стоит позволить мне обласкать твое тело, разве и тебе не хочется того же?

– Но это грех, мой мальчик… – позволяя юноше все выше задирать свои юбки и все глубже запускать руки под панталоны, мама, по всей видимости, лукавила, играя в какие-то свои женские игры.

– Грех отказываться от любви, – бросив низ и расстегивая мелкие перламутровые пуговицы лифа, пробурчал Серж. – Ведь ты набожна, Мари, и знаешь, что бог – это любовь, так не отвергай же меня!

– Но как я могу… Мне повсюду мерещатся глаза моего мужа…

– Я сотру этот призрак, этот ненужный фантом из твоих глаз, ведь место мертвецов – могила, а ты так молода и красива, что должна жить, наслаждаться жизнью.

– Ах… – простонала мать, так как ее грудь полностью оголилась, и Серж, взяв обе белые прелести в ладони, начал их страстно целовать. – Ах, что же ты творишь со мной, мой милый мальчик… ах…

Парень же действовал все смелее и напористей. В один момент он высвободил всю верхнюю часть тела полностью, расшнуровав также на маменьке корсет, а потом, взяв ее за талию, нежно склонил на бархатный диванчик. Последнее, что я увидела, были женские колени, бесстыже расставленные в стороны, а сверху над ними уже налегал Серж.

Понимая, что я невольно стала свидетелем чужой тайны и мне никак нельзя здесь больше находиться, я на цыпочках отошла в сторону, а потом, когда уже не боялась быть услышанной, рванула по дорожке к дому.

– Итак, графиня, – садясь в деревянное кресло, сидение которого было украшено плотной подушкой из вышитой золотом парчи, барон Экберт широко развел колени, а его миндалевидные глаза необычного темно-сливового цвета неожиданно сверкнули. – Так вы согласны выдать за меня Милену?

– А где мешочки… – заливаясь румянцем стыда, все-таки осмелилась спросить маменька, ведь главной наживкой для нее было все-таки золото, и если бы не острая потребность в деньгах, то, я думаю, она все-таки повременила бы со свадьбой.

– Они в карете, – сухо ответил мужчина. – Приказать слугам, пусть принесут их сюда?

– Конечно… – голос матери сорвался на полушепот.

– Эй, вы там, внесите сюда сундук! – немного повернув голову в сторону, позвал барон.

И через минуту посреди террасы стоял огромный, кованый железом ящик.

– Думаю, вы не сомневаетесь, что там внутри, – ухмыльнулся даритель, а потом бросил мимолетный взгляд в мою сторону. – А что мадмуазель Милена? Надеюсь, она хорошо воспитана?

– Ну а как же! – искрясь радостью, маменька не сводила своего восторженного взгляда с сундука, в котором было ее спасение и надежда на счастливую жизнь. Десять мешочков золота! Цена, за которую меня продали зловещему барону Экберту де Суарже.

– Тогда, свадьба должна состояться в следующее воскресенье, это мое условие, – сказал мужчина.

– И отчего же так быстро? – маменька наконец-то смогла оторваться от сундука и ее глаза запорхали по корзинам с цветами, потом, сощурясь, она стрельнула взглядом в сторону моего жениха. – Нужно ведь приготовиться и все такое…

– Я уже давно не мальчик, – пренебрежительным тоном ответил ей барон. – И у меня сложились кое-какие привычки, убеждения. Решения я принимаю быстро и не приемлю промедления хоть в чем-нибудь. Поэтому, увидев Милену и поняв, что именно эту девушку я хочу видеть своей невестой, решил на ней жениться.

– А если все-таки предположить, что ваше решение слишком уж скоропостижно, и потом вы передумаете? – маменька жеманно повела плечами.

– Вот тот сундук с золотом – он уже ваш. Так что еще нужно? Какое доказательство?

– Ах, простите… – и маменька кокетливо поправила свой воротник, расшитый россыпью жемчужин.

Я с удивлением заметила, что она открыто флиртует.

«Как странно, – думала я, – что никто из них не обмолвился со мной хоть словом. И зачем я вообще тут сижу?»

И словно услышав мои мысли, маменька вдруг всполошилась.

– Так что, Милена, ты согласна выйти замуж за этого достопочтенного господина, барона Экберта де Суарже?

Я все-таки решила выдержать паузу. Демонстративно поднявшись со своего места, я неспешно подошла к одной из корзин с розами, вытащила оттуда душистый цветок и, поднеся его к лицу, сказала:

– Согласна.

И все. Больше ни слова. Но матери и барону, казалось, этого было вполне достаточно.

– Значит, решено, – и мужчина тоже встал со своего места. – Все расходы по организации свадьбы я, разумеется, беру на себя. Я понимаю, графиня Мари, что вы вдова. Примите это как данность – мне так хочется.

– Но почему же вы встали? А завтрак? Сейчас слуги накроют на стол, и мы вместе поедим.

– Спасибо, в этом нет никакой необходимости, я давно сыт, – сухо бросил барон. – К тому же мне пора уезжать, дел по горло.

– Да ну как же!.. – подскочив с места, маменька зацепилась платьем за корзину, и та опрокинулась, несколько цветов упали к ее ногам. Безжалостно через них переступив, она бросилась в сторону дверей, чтобы позвать прислугу.

Но барон, слегка кивнув головой, обошел ее и, громко стуча сапогами, исчез в темноте коридора.

Подойдя к перилам, я наблюдала, как одетый во все черное мужчина садился в свою богатую карету. Его руки все еще были затянуты в инкрустированные драгоценными камнями перчатки, а на большом пальце отсвечивал огромный обсидиан – камень колдунов и магов, который, как я слышала, особенным образом заряжают при свете луны, чтобы потом использовать его силу по назначению – заглядывать в будущее, снимать порчу и сглаз, защищаться от черного колдовства.