Вероника Горбачева - Булочка с изюминкой

А утром проснулась, и под мерный стук колёс и едва заметное раскачивание вагона долго ещё мечтала, и губы её, чуть припухшие со сна, словно от поцелуев, всё лелеяли манящую улыбку.

Кристофер Ремардини, пятый герцог Авиларский, с досадой поморщился, прервав, наконец, утреннее блаженство с дивным послевкусием от восхитительного сна, и, не вставая, потянулся за назойливо жужжащим зуммером – переговорным амулетом. Увидь его сейчас Варвара Пална – амулет, а не Кристофера – так и опознала бы в устройстве обычный мобильник. Ага, из тех, в золотом или платиновом корпусе и с инкрустированным вензелем из бриллиантов, что делают для обычных земных миллиардеров обычные земные ювелирные дома, вроде «Тиффани» и «Картье». Внешняя имитация была совершенна. В последние пять лет законодатели мод принялись активно пробивать в жизнь земные дизайны, и пресыщенной новинками публике эта технократическая экзотика пришлась по вкусу. Кристофер, будучи в душе консерватором, сперва бурчал неодобрительно об «обезьянах, тащащих из диких мест всё, что плохо лежит», но затем с удивлением обнаружил, что гаджеты – очень даже неплохая вещь. Особенно кухонные. Ибо была у герцога Авиларского тайная поначалу страстишка – кулинария. Переросшая, по мере потери холостого статуса, в явную, поскольку все три его последних жены мало того, что не любили и не выражали желания готовить – собственно, а на черта это умение герцогине? – они ещё не любили просто жрать, Барлоговы веники!.. Там – листик салата и канапе с проросшими вонючими зёрнами, тут – месиво из тех же самых зёрен, годных, по мнению герцога, разве что на хороший самогон…

За пять лет неудачных женитьб он успел вдоль и поперёк изучить меню первых красавиц королевства и понять, в чём причина их отвратительных характеров. Стервозных характеров, если уж на то пошло. Диета, Барлоговы веники!

Хоть, конечно, и он, Кристофер, нравом далеко не сахар…

Но, ядрёна вошь с клиньями, попробуй тут удержись от непечатных выражений, когда приезжаешь с хорошей партии в поло, взмыленный и голодный – а на столе сплошь зеленуха из салатов и травок! А любимый повар, оказывается рассчитан и в четверть часа выставлен из поместья с вещами из-за того, что, вопреки запрету очередной госпожи, вздумал таки приготовить к приезду хозяина кусок говядины с кровью. Да дело, собственно, не в говядине, и не в том, что у Эльзы или Марианны, видите ли, от запаха мясного и жареного болит голова – она у них болела при каждой очередной блажи. Дело в попытках перекроить новоиспечённого мужа но свой манер. Сделать его удобным и пушистым, как прикроватный коврик.

Начинался его протест с того, что, вооружившись тесаком и фартуком, он шёл в кладовую за бараньим боком или говяжьей вырезкой, и колдовал над новинкой – домашним грилем, а иногда и разжигал старинный очаг, в котором жарил мясо прямо на угольях. Духовой вытяжкой при этом он не пользовался принципиально, наслаждаясь сперва нытьём, а затем и визгом очередной протестующей благоверной, когда запах и чад от жаркого достигали парадных комнат. Через день-два в дом возвращался шеф-повар Мишлен со своими фирменными антрекотами и печенью по-гусарски. Ещё через неделю с половины хозяина изгонялись модистки, мопсы и подруги жены, непременно желающие сунуть нос в его апартаменты, тёщи, парикмахерши и маникюрши, шиншиллы и морские свинки и прочая шушера. Вплоть до самой супруги, которой навек отделялось крыло особняка, где она могла творить, что угодно, без права переноса безобразий на мужнину половину. Знай своё место, женщина! И царствуй где-нибудь там… в своих угодьях.

А заканчивалось это примерно года через полтора, и каждый раз одинаково. Как вскоре и сейчас закончится. Во всяком случае, Кристофер всё для этого сделал.

Потянувшись, он промычал в переговорник:

– М-м-м…

– И тебе утра доброго, дорогой племянник, – доброжелательно отозвался знакомый голос Ремардини-второго. – Как почивалось? Я тебя не слишком обеспокоил?

– Так, самую малость…

На несколько мгновений Кристофер позволил блаженной улыбке вернуться на его физиономию. Подумав, малость притушил: не хотелось делиться этаким кайфом от прошедших снов ни с кем. Пусть часть ночного восторга останется при нём, и только при нём.

– Доброго, дядя. Рад тебя слышать в… – Глянул на экран и подскочил. – В половине седьмого? Ты что, с ума сошёл – в такую рань будить? Или ещё не ложился?

Ответом ему был довольный смешок.

– Нет, дорогой мой, пора ночных кутежей закончилась для меня лет этак… не скажу сколько назад. И хоть наша медицина достигла запредельных высот, но к своему здоровью я всё же отношусь с должным уважением.

– Надо думать, в отличие от меня…

– Совершенно верно, дорогой племянник. Однако я и впрямь не потревожил бы тебя из-за пустяков. Тут у нас наметилась небольшая катастрофа, местного такого, семейного масштаба…

– Хм. Погоди-ка. Дай штаны надеть.

Придерживая переговорник между ухом и плечом, Кристофер запрыгал на одной ноге, другой пытаясь попасть в брючину.

– Дались они тебе, эти штаны… Я же не девушка, да, вдобавок, тебя сейчас не вижу.

– Не девушка, но дядюшка из секретной службы. От тебя всего можно ожидать. До сих пор я так и не опознал два элемента, что ты впихнул без спросу в мой говорильник; не выкидываю их исключительно из уважения к твоим высоким душевным качествам… Ладно, говори. Я готов.

– Что, даже при галстуке? Нет, не старайся, это я к слову…

Эрих Мария довольно хохотнул. Племянник аж поморщился, сунув галстук обратно в шкаф. Вот дядя-зараза, если не в переговорник, так в спальню точно внедрил наблюдателей! Ничего, вычислит и на этот раз. И повыкидывает к Барлогу.

– Итак, о делах, – сухо заговорил брат короля, давая понять, что лирическое вступление закончено. – Как тебе известно, наш дорогой Сигизмунд женился, и, похоже, в отличие от тебя – довольно удачно.

– Угу. На землянке, слышал…Что значит – удачно? Нет, я без иронии, мне на самом деле интересно, как это у других?

– Девочка толковая. Адекватная. Без амбиций, но с манерами аристократки-художницы, из неё со временем выйдет толк.

– В которой из частей?

– Не понял?

– Толк как из художницы – или как из аристократки?

– Думаю, и то, и другое. Я же говорю – адекватна. Обучаема. Не корыстна, с чувством собственного достоинства… Элианор, правда, на неё в первую встречу слишком уж надавила, но, сам понимаешь, отношения свекрови и невестки редко когда начинаются с великой дружбы. Думаю, они приспособятся.

– Угу, надеюсь. А от меня-то что требуется?

Потерев след от подушки, отпечатавшийся на щеке, герцог направился в ванную.