Фёдор Титарчук - Я дарую Вам презренье. История безымянного человека

– Напомни, откуда ты взялась у Меня в постели? – поинтересовался Он.

– Ты разве против? – удивилась Аля.

Откровенно говоря, Он был не против, но все же и спать с ней не спешил. Усталость требовала сейчас же забыться, женское же обнаженное тело под боком, прижавшееся каждой клеткой кожного покрова к Нему, требовало внимания и…

– Извини, Я устал, и потому…

– Ты ведешь слишком активную жизнь, – произнесла она. И в её девичьих устах это звучало одновременно забавно и с вызовом.

– Откуда тебе знать о Моей активности по жизни?! – улыбнулся Он.

– Говорят! – пролепетала она.

– С этим сложно спорить… – глаза сами собой закрывались, рука застыла на её талии.

– О Тебе последние несколько дней только и говорят, – продолжала она, не обращая внимание на то, что Он слушает её в пол уха.

– И это тоже неудивительно… Я даже не спрашиваю, что говорят.

– Карина на тебя злится. Говорит много нехорошего.

– Только Карина? Удивительно. Я ещё знаю по крайней мере четверых, кто имеет причины поддержать её в неистовом праведном гневе ко Мне.

– Ты с ними тоже переспал?

– Хуже…

– Что же может быть ещё хуже?! – удивилась она.

– Переспать – всего лишь физический акт удовлетворения базовых инстинктов. Не более. Когда вопросы целомудрия, девичей чести до свадьбы и подобные моменты улетучатся, ты это и сама поймешь. Куда опасней разрушить чужие мечты и обмануть ожидания.

– Это как?

– Это когда проводится связь между интимной близостью и переходом её в отношения. Они проводили такую параллель, а вот Я был, откровенно говоря, уверен, что на вопросе интима стоит остановиться. Отношения без обязательств, если понимаешь, о чем Я.

Она кивнула, сделав вид, что поняла и вновь всем телом прижалась к нему. Самое удивительное, Он не хотел её как женщину. Тело было бы не против, но переключатель в голове отделил такую линию поведения. Было в ней что-то такое, что располагало и могло привести, боже упаси, к дружеским отношениям или вообще – к отношениям. И здесь либо одно, либо второе. Говорили, что случается, когда дружеские отношения перерастают в нечто большее, но с Ним такого не бывало, или Он просто старался этого не замечать.

– Получается Ты их всех обидел…

– С их точки зрения – именно так дело и обстоит.

– А с твоей?

– С моей, – Он хотел провалиться в сон, сам не понимая, зачем сразу же после прогулки на набережной привел Алю к себе и практически с порога принялся её раздевать. Спать с ней Он не только не хотел, но, увы, сейчас и не имел сил, но выработанный, – или врожденный, – инстинкт доступности женского тела брал своё. – С моей точки зрения, Я бы сказал, что наши базовые установки отличны. Они хотят, по всей видимости, обязательств, меня же устроит и прелюдия к отношениям.

– Да? – Ему показалось, что она сама до конца того не понимая, желает того же, что и большинство его бывших. – И все равно, они говорят о Тебе много плохого. Наговаривают…

– Вот тут уж Я с тобой не соглашусь, – возразил он. —Запомни, если ты услышишь обо Мне что-то плохое – верь практически каждому слову, потому что это, скорее всего, будет правдой.

– Неужели ты настолько плох?

– Все зависит от позиции и критериев оценки. Мне нравится быть таким, каков Я есть. Согласно же их оценочных мерок – Я нечто жуткое…

– Не правда, – возразила она, неуверенно передвигая Его руку вверх по своему телу. – Ты не такой.

– Не стану тебя разуверять в твоих заблуждениях, – отмахнулся Он. – Извини. Устал. Я посплю, а ты, если хочешь, можешь посидеть за машиной… Только в папку фото не лезь… – через сон добавил Он. – Там… Там пока тебе не нужно смотреть…

***

Утро как-то сразу же не задалось. Он не выспался, она тут же полезла, желая ласки и тепла. У Него разрывалась голова, у неё, видимо, что-то иное.

– Не сейчас, – нервно отбросил её руку Он и встал с кровати.

Контрастный душ привел Его в относительно приемлемое состояние, и Он даже на какое-то время забыл, что утром в своей квартире Он не один. Но выйдя из ванной, присутствие Али вновь вернуло Его в угрюмое состояние.

Он не любил утро. Не любил за солнечный свет, что врывался в прорехи между шторами в комнату. Не любил утро за необходимость собираться и идти на работу. Не любил за то, что по утрам Его жизненный тонус был ниже нормы, порой даже ниже нормы, необходимой для выживания… Ненавидел Он утро за дам, что оказывались в Его постели прошлой ночью и от которых сейчас хотелось избавиться поскорее. Все это, естественно, не могло не сказаться и на Але.

– Что с Тобой? – прошептала она, вжавшись в матрас, натягивая одеяло едва ли не до самых глаз.

– Все отлично, – бросил Он, собирая разбросанную свою одежду. – До выхода сорок минут. Ванная свободна. Там разберешься. Я пока сделаю кофе. – Он даже не смотрел в её сторону по ходу скрипя зубами.

– Хорошо, – выскользнула она из-под одеяла, естественно, не имея на себе ни единой детали туалета. Он проводил её взглядом, оценил стройную, в чем-то мальчишечью фигурку с узкими бедрами, такими же узкими плечиками, хорошо развитыми ягодицами, крепкими бедрами и маленькой грудью.

Она плескалась не долго, выскочив из ванной спустя менее чем через десять минут. Все так же, без одежды и немного смущаясь тому обстоятельству.

«Почему Я её вчера не?..» – мелькнула у Него шальная мысль. Она облачалась в комнате, на кухне уже стоял сваренный кофе, и Он пил вторую чашку, так и не дождавшись её.

– Прекрасно выглядишь, – впервые улыбнулся Он ей. Кофе и душ начали действовать. Он уже не видел в ней раздражитель.

– Спасибо, – с опаской бросила косой взгляд на Него она. – Это мне?

– Да, конечно! – предложил Он ей чашку. – Могу сделать бутерброды. Я утром не ем…

– Спасибо, – отказалась она. – Я буду тоже только кофе.

– Извини, – протянул Он не подымая взора. – По утрам я невыносим.

– Ничего… – отпила она из своей чашки.

Дорогу до работы они преодолели вместе. Она хотела было взять Его под руку, но Он привычным жестом освободился от этого атрибута, неуместного по утру.

Женька едва втиснулся в поезд метро. Жил он где-то в районе Жукова и потому в самый час-пик имел все шансы просто не поместиться в вагон, невзирая на свою худощавую фигуру.

Толпа втащила его вовнутрь, прижала к противоположной двери и там же бросила, оставив самому барахтаться средь массы разгоряченных тел, спешащих по своим делам.

Больше всего, как водится, раздражали старушки. Нет, не то чтобы Жека к ним питал какое-то неуважение или относился предвзято, но их массовое присутствие в час-пик, во время, когда основная масса людей спешит на работу, удручало. Старушки ехали ради того, чтобы ехать, ибо проезд у них был льготный. Ехали на базары, с огурчиками на двадцать копеек дешевле, чем возле дома; в пункты приема стеклотары, где за пивную бутыль дают на пару копеек больше… При их льготном проезде и массе свободного времени эти поездки давали наряду с чувством причастности к жизни, которое они порой уже и не ощущали, ещё и кое-какой доход или экономию сверх того, что они имели возможность получить на рынке или в пункте приема стеклотары у себя на районе.