Илья Либман - Вилла на Виа Палермо

Я добавляю к покупкам фальшивый дамский рюкзачок от Луи Виттона и утраиваю цифру. Китаец перестает улыбаться и лезет под лавку за рюкзаком и тибетским добром. Мы забираем поднос с лягушками, переложенными какими-то листьями и льдом и идем к машине. Ты несешь миску и рюкзак и спрашиваешь меня:

– Как вообще китайцы попали в Европу. У нас на севере они тоже есть, но те скорее чукчи, чем китайцы. Тоже смеются много и сырую рыбу едят без соли. Это такая мерзость.

– Я думаю, что эти пришли через Индию и Иран с караванами ацетатного шелка. Некоторые из них знают европейские языки, но стесняются своего произношения и молча понимают, что им говорят. Китайцы в Америке вытесняют другие расы с большим успехом: среди них много врачей и инженеров. К тому же некоторые из них любят занимать муниципальные позиции – целый день читать свои газеты и курить.

– Кому пойдет рюкзачек? Мне всегда такой хотелось. Разве я тебе не говорила?

– Говорила, вот мы и купили. Ты думаешь, что он выглядит как взятка?

– Успокойся, он выглядит, как дань. Фальшивые взятки не гарантируют результатов. Мне аутентичность не так важна, но что от тебя получила –это приятно.

Иногда ты говоришь со мной, как мировой судья из чеховского рассказа. Я теряюсь, что движет тобой в такие минуты, не знаю, как реагировать и только киваю в ответ.

На машине до нашей виллы мы добираемся за час. Я думаю, что если прямо сейчас начать готовить, то у нас будет ранний обед, а потом можно будет пойти в город, попить вина и послушать местных караоке исполнителей. Слушать итальянцев не так смешно, как другие народы, потому что многие из них поют не хуже оригинальных исполнителей. Пока я готовлюсь к приготовлению пищи, ты вываливаешь на мраморную поверхность столешницы содержимое из хохламской миски и смотришь – чтобы взять в руки первым делом. Я не смог удержаться, чтобы мельком не взглянуть на тибетское добро и сразу отметил про себя два предмета, явно из другой компании. Тем временем ты уже одела на руку браслетик из вишневых косточек. Оказалось, что они только выглядели косточками, а на самом деле были темного цвета кораллами.

Я не больший любитель готовить, но правильных размеров кухня и оборудование на ней определяют сознание повара. Валеркина кухня была создана не просто для того, чтобы посидеть и погонять чаи, а для стряпни в первую очередь. Эти многоярусные полки, уставленные специями и приправами, специальные вина и ликеры для создания настроения в самом блюде, всякие доски для резки и тесаки для рубки, миксеры и скороварки помогли бы и самой нерадивой хозяйке готовить нормальную пищу, а не хватать в сухомятку что попало, а потом охать от недоумения в желудке.

Пока я доставал все необходимое для готовки, ты нашла еще парочку интересных предметов украшения восточных красавиц и ходила теперь, пожимая плечами и потряхивая бедрами. Я не решился тебе сказать, что одно из них, головное украшение, предназначено для породистых скакунов, а другое для жриц любви. Но это не имело никакого значения, потому что и то и другое было очень к месту и органически вплеталось в твой имидж.

– Ты думаешь, мне стоит это снять сегодня вечером, когда пойдем в город?

– Думаю, что не стоит. Тебе очень к лицу эта тюбетеечка без дна, а колокольчики на поясе можно использовать, чтобы подзывать бармена.

– Какой же ты ехидный, писатель. Нет чтобы сказать что-нибудь приятное, типа нам чаще нужно ездить в места, где продают интересное. Такое ведь не купишь в обычной ювелирке, а в других местах это стоит безумно дорого. Ты просто расстроен, что в миске нет ничего интересного для мужчин.

– Мне глянулся там один предметик, и, если он не поломан, я бы мог его оставить для себя.

Пока я не начал мыть и резать, мы подходим вместе к столешнице, и я показываю тебе явно мужское украшение, исполненное в стиле артдеко: шестигранный локед с пружинным замочком, который работает. Я открываю его. В нем фото молодой полной блондинки с белым котенком на руках. Я вынимаю фото. На обратно стороне что-то написано карандшом на иврите и год – 1940.

– Настоящее артбздеко. Должно быть принадлежало военному человеку – портрет его девушки. Ты можешь смело его взять себе – того солдата уже нет в живых. А давай, найдем эту девушку? Бабушку?

– С какой целью – напомнить ей, какой пышкой она была 70 лет назад?

– Не обязательно такое напоминать. Может это было не так важно для нее. Может ее солдат любил ее и такой и такой на груди своей носил в атаки.

Я посмотрел на твой на 2/3 пустой стакан с Bloody Mary, решил сменить тему разговора и взял в руки другой не принадлежащий компании украшений предмет.

– Это печенина из китайского ресторана с запиской о чем-то. Печеньку зачем-то сохранили, а не съели.

– Тут и дураку понятно, что потому и не съели, чтобы записку было где хранить, но и не прочитал никто посторонний. В записке сказано наверняка очень важное. Не вздумай ломать печеньку и читать. Тогда сам станешь частью чужого секрета и потенциальным визирем печальных известий.

Я покрутил печенину в руках и положил ее назад на столешницу, а ты в это время взяла со стола предмет, которого я раньше не заметил, несмотря на его величину и протянула мне: «Мне кажется, что эта штука из одного комплекта с бисерной тюбетейкой. Вон видишь у них сходный орнамент на боковых бляшках, но никак не могу понять, как ее носить».

При этом у тебя было такое лицо, как на фоте снятой у заброшенного еврейского кладбища в Праге. Я его с первого раза отметил и полюбил.

– На счет комплекта ты права. Видишь царапины на перекладине? Это следы зубов, а штуку эту называют мундштук, используют для лошадей и при сексуальных аномалиях. Тебе такое одевать не стоит. Особенно, когда мы пойдем в город.

Ты даешь мне подзатыльник и дергаешь за ухо: «Разговорчики в струю. Чем злословить, лучше быстрее готовил свою лягушачью пасту, а то я уже слишком голодна для этого времени года.»

От тебя аппетитно пахнет молотым перцем, горчицей и сельдереем. Очередной раз отмечаю про себя, что ученые люди чаще других пользуются рецептами коктейлей без отклонений. Я прошу налить мне стакан вина и иду заниматься пищей.

Через пару минут, когда все ингредиенты помыты, высушены и послушно ждут своей очереди быть добавленными в блюдо, я начинаю заниматься лягушками. Они лежат ровненькими кулачками в ряд, склеенные друг с другом.

В первой тушке нахожу полиэтиленовый пакет, который был плотно втиснут во внутрь. На прилагаемые специи это не похоже. Во всех остальных лягушках нахожу тоже самое. Меня начинает выворачивать от тошноты. Я запиваю ее вином и сразу наливаю себе новую порцию.

В соседней комнате ты говоришь по телефону с сестрой, которая все еще живет с мужем-феодалом где-то около Сиены.