Kerim Kostoev - Есть все основания полагать, что тут более пятидесяти тысяч слов

Я мирно сидел на стуле и наблюдал как на стол…. То есть в зал народного суда собирается народ со всей кухни.

Пока на стол водружали тостер, мой адвокат постоянно задавал мне какие-то вопросы, и чаще всего он спрашивал:

– Вы кого-нибудь убили?

– Нет! – Отвечал я, и в итоге спросил. – А что?

– Ну, просто если вы кого-то убили, то я вряд ли смогу вам помочь, это не моя специализация.

Я все думал на кой Дьявол, они притащили на стол мой тостер, но ответ не заставил себя долго ждать. Когда все расселись по своим местам и меня окружили УВДэшники, которых совсем недавно распутала зеленая мышь. Один из УВДэшников (видимо самый грамотный) сказал:

– Влязть, блук писдорквакает!

– Встать, суд идет! – Перевела зеленая мышь. После чего она подошла к тостеру и нажала рычажок. Вскоре послышался типичный для тостера звоночек, сработал механизм и из тостера вылетел… тост. Бля… меня будет судить тост:

– Да вы что издеваетесь? – Улыбнулся я, вернее начал биться в истерическом смехе.

– Что же смешного, вы увидели в том, что вас будут судить. – Прокряхтел тост и занялся кашлем, брызгая слюной, вернее раскидываясь крошками.

Молчаливая ночь.

Лишь из далека раздается еле слышный вой сирены патрульного автомобиля… или двух. Там… ближе к центру, который всегда можно разглядеть с этого холма.

Отсюда прекрасный вид на никогда не спящий город. Особенно ночью.

Луна прячется за густыми тучами готовыми расплакаться, но ее свет все-равно слаб против огней ночного города. Тут так спокойно. Ты словно на ладони можешь держать весь этот мегаполис со всеми его людьми и их проблемами, и счастьем, и горем.

Лиза неоднократно приезжала сюда в моменты слабости, чтобы подержать этот город. Ее любовь к нему была безгранична с тех пор, как она впервые ступила на перрон вокзала, пять лет назад.

Только здесь молодая и весьма талантливая Лиза могла чувствовать себя свободной. Тут ее мечта стать известной пианисткой становилась сильнее.

Сегодня она тоже здесь. В глазах отражаются яркие огни любимого города и пламени… жадно поедающего ее автомобиль.

Она сидит в водительском кресле и смотрит вдаль остекленевшим, безжизненным взглядом, по щеке стекает кровь… Пока пламя безжалостно жрет и ее.

Дождь.

Утро.

Серебряный туман из табачного дыма самое обычное явление тут. Как и спящий лицом в тарелке Джо Ди Бо за столиком в углу, вцепившись в пустую рюмку. Даже если бы тут была полная антисанитария, то храп Джо в любом случае распугал бы всех крыс:

– Мммсранмые уммблюдки. – говорил во сне Джо. Да уж. Этот

маленький толстячек повидал дерьма на своем веку. По его виду не скажешь, но лейтенант Ди Бо знатный вояка… был. Нынче это законченный пьяница, которого давным-давно бросила жена, а взрослые дети не желают знать, что у них есть отец. Разве так должен жить обладатель трех медалей за отвагу?

Этот вопрос возникал голове Орлова всякий раз, когда он встречал утро в этом баре вместе с Джо. Хотя обычно последний не заставал утра. Сегодня, пожалуй, тоже пропустит его.

«Смерть тоске» бар на углу единственное место во всем этом чертовом городе, где тоска лишь набирала обороты.

Орлов сидел на высоком стуле возле барной стойки. Докуривая сигарету, он смотрел на Джо. На его тридцатилетнем лице, которое выглядело бы моложе этих лет, если бы не трехдневная щетина, не было никаких эмоций. Хотя глубоко в душе он, вот уже который раз, сочувствовал старому Джо:

– Еще? – Нарушил размышления мужчины бармен Леонардо

Затворски.

– Ннне. – Протяжно ответил Орлов. – Вот скажи мне, Лео. Не

гуманнее ли было бы пристрелить беднягу Джо?

– Не могу знать, Олег Сергеевич. – Неуверенно ответил

Затворски.

Не смотря на свой двухметровый рост и крепкое телосложение, Лео оставался довольно скромным и, как бы сильно Орлов не пытался это отрицать, милым человеком. Однако завсегдатаи бара знали, что при бармене нужно вести себя цивилизованно иначе легко можно оказаться в мусорном контейнере у черного входа, как те двое туристов забредших сегодня ночью:

– Вот и я не знаю. – Промямлил Олег, встав со стула

поправляя свою оперативку, как бы проверяя на месте ли его кольт, после чего накинул на себя пиджак. Похлопав себя по груди в поисках бумажника, Орлов разочаровано вздохнул. – Эй, Лео, я оставил, чертов бумажник в машине, подождешь?

– Не беспокойтесь Олег Сергеевич, я запишу на ваш счет.

– У меня есть счет? – Удивился, нахмурился.

– Как постоянному гостю с хорошей историей. – Улыбнулся

Затворски и наклонившись ближе, словно тайну, прошептал. – Это только для вас. Тссс.

– Черт! Это отличные новости, дружище! Спасибо! – Мгновенно

изменившись в настроении в позитивную сторону, воскликнул Олег. – Новое утро! Тетушка хреновое настроение снова вернется вечером. Но на день у меня другие планы. Эй, Джо!

Джо дернулся во сне и отшвырнул рюмку. Она пролетела мимо головы Орлова и разбилась, ударившись о стену. Правая бровь Орлова поползла вверх, тогда как левая наоборот:

– Эм… Леонардо, а ты можешь это тоже записать на мой счет?

Эх, Джо.

Бармен одобрительно кивнул. Он протирал пивной стакан, наблюдая, как Олег, приговаривая «Давай дружище, ну помоги же мне», пытается поднять маленького, но не легкого Джо Ди Бо. Затем, как Орлов, с трудом ступая, хотя и был физически развитым мужчиной, вместе с еле шевелящимся пьяницей открыли дверь и, впустив в темный бар яркий солнечный свет, вышли на улицу.

Но Леонардо уже не видел, как Олег, держа на плече приятеля, щурясь, поднял взгляд на утреннее солнце:

– Ты снова здесь? – И ему было глубоко плевать на проходящих мимо людей, недовольных, что их, якобы приподнятое, утреннее настроение портят два конченных бухарика.

– Мммублюндки.

– Давай-ка дислоцируем тебя домой, приятель.

Утреннее июльское солнце еще только поднималось над городом, но уже беспощадно жарило любого, кто осмелился не надеть сегодня шляпу. Одну из тех, что так резко вошли в моду пару лет назад и по-прежнему остаются хитом. «Всё новое – хорошо забытое старое» пестрили заголовки глянцевых журналов, рекламируя ненужные вещи, которые казались жизненно необходимыми для потребителя.

Сержант Бодигер не понимал моду, но шляпу носил. Равно, как и прочие элементы мужского стиля. За этим с большим удовольствием следила его супруга Наташа, на что он реагировал абсолютно спокойно, понимая, что движет ей. Она, как и прочие, устали от лишений и ужасов тяжёлого военного времени и стали задумываться над тем, что каждый день может оказаться последним. Война закончилась семь лет назад, но эхо ее все еще витает над людьми.