Виталий Протов - Вечная история

Джуди впервые за эти несколько дней вдруг остановила свой взгляд на отце Джона. Ему, наверное, под сорок, но он все еще хорошо сложен. У него, наверное, такие же сильные, как у Джона, руки. Мимо ее внимания не прошел и бугор у него в плавках – мистер Гровс лежал на спине, чуть раскинув ноги. Этот бугор так заинтересовал ее, что она на какое-то время даже забыла о Джоне. Вдруг она заметила, как эта масса ткнулась изнутри в материю плавок и замерла, словно готовясь к новому удару по сдерживающей его ткани.

Джуди подняла глаза чуть выше и увидела, что рука мистера Гровса свесилась с топчана, а пальцы словно невзначай прикоснулись к материнской ладони, которая тоже словно бы случайно оказалась в узком пространстве между двумя соседними топчанами.

В этот день они ушли с пляжа все вместе и чуть раньше обычного. Джон с отцом решили еще немного прогуляться, а ее мать потащила в гостиницу. Зачем? Было еще рано, и они могли вполне пройтись вместе с Гровсами. Но Джуди не стала спорить.

Они вошли в номер и обе одновременно плюхнулись на кровати. На ночном столике между ними стоял телефон, и мать потянулась к нему, перетащила на свою сторону, набрала номер портье и спросила, не звонил ли ей кто. Потом она вернула телефон на столик, но не на прежнее место посередине, а поближе к себе.

– Ты ждешь звонка?

– И да, и нет, – ответила мать. – Одна знакомая собиралась приехать – я ей еще до отъезда сообщила, где мы остановимся.

Ах вот оно что, знакомая. Джуди всем своим женским нутром почувствовала обман. Она прекрасно знала, что у матери нет никаких знакомых (да еще женского пола), во всяком случае, таких, с которыми она пожелала бы встречаться во время отдыха. Но телефон и в самом деле скоро зазвонил, мать первая сняла трубку.

– Да. Да, я как раз только что сказала дочке, что это может случиться. Да нет, я запомню. Хорошо. До встречи. – А потом Джуди: – Детка, тебе придется провести вечер одной. Моя знакомая нашла меня. Я обещала провести с ней пару часиков. Сиди дома, смотри телевизор.

И все. Ни слова о том, что за знакомая, уже не говоря о том, чтобы позвать ее, Джуди, с собой. Впрочем, она не так наивна. В гостинице телефоны как хорошие громкоговорители: она отчетливо слышала мужской голос в трубке. Интересно, кого это подцепила ее мамочка. У Джуди имелись на этот счет кой-какие подозрения – после подсмотренной сценки на пляже. Мать вышла из ванной, и Джуди в глаза сразу бросились ее алые губы – слишком яркая помада, слишком эффектные тени на веках. Ишь ты, к подружке собралась. Мать повозилась еще минут десять, потом приложила к губам пальчики и помахала ими Джуди:

– Пока, детка. Ложись спать пораньше. Я приду часов в одиннадцать.

Джуди ничего не ответила.

Мать пришла около двенадцати. Косметика на ее лице заметно поблекла, но зато на нем блуждала улыбка, которая даже мало искушенной Джуди сказала о многом. Минут через двадцать Джуди услышала в коридоре мужские шаги, замершие у соседнего номера.

Джон проснулся разбитым и опустошенным. История с отцом, который, в отличие от него, умеет устраивать свои амурные делишки, вконец подорвала его веру в собственные силы и собственную звезду. Он и на пляж-то шел по инерции, подгоняемый отцом, который, видимо, чувствуя себя прекрасно, торопился закрепить вчерашний успех. Были у Джона подозрения насчет отцовского вчерашнего приключения, и он укрепился в них, когда увидел, как встретились его отец и мать Джуди. Нет, ничего из ряда вон выходящего, но что-то мимолетное в их взаимных улыбках, жестах, движениях.

Мать снова осталась дома – мигрень не отпускала ее, и отец, почувствовав себя на длинном поводке, пустился во все тяжкие. Ну, да ладно. Это в конце концов не его, Джона, дело. Пусть себе отрывается. Много ли ему осталось? Просто противно немного и все.

Эти мысли настолько одолевали его, что даже временно вытеснили Джуди на второй план. Но потом он вернулся к реальности. Джуди была рядом. Такая же чистая, как вчера, и такая же желанная. Нет, он положительно не хотел затевать сегодня свои грязные игры с обучением плаванию. Ему претила собственная похотливость. Он был противен себе. А потому лежал молча. Зато старики щебетали вовсю. И о каком-то нашедшемся у них общем знакомом Бобе Крауне, и о своих впечатлениях о Нью-Йорке, и о последнем скандале в Белом Доме… Господи, у них недержание какое-то. Словно они хотят наговориться на всю будущую жизнь.

Джон чувствовал, что ведет себя сегодня так, как те ребята, которых его мать называет «дички», но ничего не мог с собой поделать. Он отправился купаться, даже не позвав с собой Джуди, и вернувшись увидел, как она посмотрела на него недоуменным взглядом. Нет, ей не понять его. Они и думают-то по-разному. Ей вот, небось, и в голову не приходит, что его отец и ее мать… Лежит себе спокойно, наслаждается солнышком.

В этот момент Джуди встала и, не посмотрев в его сторону, пошла в воду. Делала она это, как всегда, осторожно, будто принимала ледяную ванну. Зайдя по пояс, она присела, смешно прижав кулачки к подбородку, а потом поплыла по-собачьи вдоль берега. Тут же рядом с ней оказался какой-то парень, тоже, видимо, из учителей. Она по простоте не отшила его, и тот принялся увиваться вокруг нее, прикасаясь к ней руками. Потом она вдруг встала на ноги и принялась протирать глаз. Парень оказался тут как тут – оттянул ей верхнее веко, якобы пытаясь разглядеть соринку, потом оттянул нижнее.

Джон не мог смотреть на это представление. Почему он не пошел вместе с нею воду? Ведь тогда на месте этого парня был бы он. Хотя он и сомневался – получилось бы это у него так же естественно, как у этого шустряка.

Настроение у Джона совсем упало, и он стал собираться, хотя и часа не успел провести на пляже. В это время на берег выползла Джуди, посмотрела на него и спросила недоуменно:

– Ты уже уходишь?

– Да, обещал матери посидеть с ней, – соврал он.

Поднял голову со своего топчана отец:

– Это ты молодец! Хорошо придумал. Посиди-ка с матерью. А то она совсем расклеилась.

Джон долго завязывал шнурки на кроссовках, размышляя – не придумать ли ему какой-нибудь другой вариант, чтобы можно было остаться, но потом понял, что все пути к отступлению он себе отрезал, и ему придется идти в гостиницу. Что он и сделал.

Это был не лучший день в его жизни – большую его часть он провел в своей комнате, то включая, то выключая телевизор. Он слышал, как пришел, а потом снова ушел отец, слышал что-то вроде перебранки между родителями, но ничто не волновало его. Уснул он рано, и в эту ночь его петушок вел себя тихо и не оставил никаких следов на простыне.

Джуди не могла сказать, что интрижка матери как-то задела ее. Конечно, ей было немного не по себе, но скорее оттого, что мать вот так походя, ничего для этого не делая, устраивает свои дела, а она, Джуди, из кожи вон лезет, а все остается на том же месте.