Эдуард Снежин - Оторва

- Не смей! Потом будешь жалеть. Закажи лучше с неё портрет и повесь на стенку в обновлённой квартире. Это история твоей жизни, причём самый лучший её период.

- Ладно, ладно, - прошёл мой импульсивный порыв, - ты хороший педагог, быстро просветила даже взрослого мужика.

- Ну, давай по кофе, и я пошла.

Мне нравилось беседовать с этой обаятельной и продвинутой дамой, хоть и взбаламошной, как все красавицы.

- Что снова замуж не выходишь?

- Женихов нет.

- Не верю, с твоими-то данными.

- Было за два года три любовника, и ни с одним не вышло по серьёзному.

- Сбежали?

- Что ты, все предложения делали. Сама ломалась. И что интересно, мужики-то все женились, и жёны у всех, не поверишь, лучше меня: молодые, без детей и с обеспеченными родителями.

- Все ищут лучше, чем имели.

- Мужики находят, а нам не заказано, дура я с претензиями!

- Ну ладно, ещё не вечер.

- Да ну вас! – отмахнулась Людмила, - меня недавно в институт пригласили, пока на полставки, так увлеклась новой работой!

- Расскажи.

- Ты, ведь, физик?

- Электронщик.

- Ещё лучше, ты Геру Ломакина знаешь?

- Знаю, кандидат наук, - вздохнул я. – А моложе меня лет на шесть.

- О, он как проклятый работает! Слышал об эффекте Кирлиана?

- Конечно, это суют палец в поле высокой частоты, и кругом него свечение. Говорят, по форме свечения можно определить, чем болен человек.

- Гера пошёл дальше. Он соорудил установку, в которой человека всего протаскивают сквозь поле, ну как на томографе. Картинка получается гораздо информативнее, чем с пальцем.

Видно всю ауру человека, а аура – это душа.

- Так, тебя, как биолога, пригласили душу читать?

- Да. Гера сам технарь, сначала пробовал вместе с психиатрами работать, их у нас в городе два всего, и оба мужики. Не вышло, зацикливаются врачи, на чём их учили, а здесь нужен новый подход.

- Да не только в этом дело, душа – дело тонкое, тут необходим интуитивный женский ум, а у мужиков тупой аналитический. У женщины больше развито правое, подсознательное полушарие, и никто ещё не доказал, что вернее: ум или интуиция, - мудро блеснул я эрудицией.

- Гера тоже мне это говорил, когда сватал на работу.

Тема, затронутая Людмилой, на стыке технических и гуманитарных наук, заинтересовала меня. Всю жизнь не мог я определить, что больше влечёт меня? В детстве с энтузиазмом собирал схемы радиоприёмников, но не с меньшим увлечением садился писать философские стихи и рассказики, на тему смысла жизни.

- Вот чем ты занимаешься. А как-нибудь пригласишь в лабораторию, посмотреть на практике?

- Всегда, пожалуйста! Я завела этот разговор для тебя, приходи, посмотришь на свою рваную ауру. А через это лезут в душу всякие гадкие виртуальные сущности, демоны.

- Да ну! Запугаешь совсем.

- А мы пробуем лечить раскрытую ауру, пытаемся превратить в замкнутый защитный кокон.

- Интересно! Обязательно приду, как с ремонтом управлюсь.

- Звони!

Я поцеловал на прощанье Людмилу с непритворной нежностью и подумал, что пообщайся мы с ней сразу так, моя душа потянулась бы к женщине, и сексуальный акт, наверняка, окрасился бы душевным порывом.

XIV

В динамиках тихо завывали чарующие звуки «Пинк Флойда».

Я только закончил покраску пола в комнате, как в дверь позвонили.

- Заходите, у меня руки в краске, - крикнул я.

Незапертая дверь открылась.

- Оторва! – выдохнул я.

В полутёмном проёме двери словно зажглась новогодняя иллюминация. Такую энергию излучала улыбающаяся Лариса, что, казалось, вся светится, с радужным ореолом вокруг!

Она бросила в угол коридора сумочку и сняла с моих рук замазанные краской перчатки.

- Как славно воняет у тебя мой милый маляр! – прощебетала она со свойственным ей саркастическим юмором и, я, ошарашенный, очутился в кухне, бесцеремонно затянутый туда за член, в который она вцепилась сквозь штаны.

Так же очумело не сопротивлялся я, когда она встала на колени, выпотрошила моё достоинство поверх джинсов, и всосала его в рот.

Я нимало не задумывался, что это с её стороны: беспроигрышный манёвр на сближение после всего или искреннее утоление голода по мне любимому? Я испытал великое облегчение души, как будто сбросили с меня непосильный груз, неотвратимо прижимающий к самой земле.

Всякая способность к размышлению покинула меня.

Я просто закрыл глаза и предался блаженству, разлившемуся от пальцев ног до макушки головы. И только иногда вздрагивал, опасаясь проснуться и, как в первый раз, когда Лариса отдалась мне, крутилось в голове: «Так не бывает!»

Я не стал допрашивать девушку и устраивать разборки, боялся узнать подробности, вгоняющие в стресс, и так слишком много пережил. К тому же был уверен, что рано или поздно Лариса «расколется» сама, природное стремление к откровенности часто побеждало в ней обманную хитрость, в которой она достигла непревзойдённого профессионализма.

Но в первый день напомнил наше соглашение с её родителями – не пить месяц.

- Конечно, - радостно согласилась она, - мне мамА подарила книжку про лечебное голодание, - вытащила она из сумки тонкий томик, - оказывается, голодание лучше всего лечит от алкоголизма. Там пишут, что надо голодать три недели, но мы же не алкоголики, правда? Нам хватит одной.

- Знаю я про этот метод, даже сам голодал, и очень здорово посидеть недельку на одной водичке, чистится организм.

- Так, заканчиваем быстренько ремонт, что там осталось: кухня и коридор? и переселяемся голодать ко мне. Тут у тебя, - вдохнула она воздух, - будешь питаться ацетоном.

В Ларисе бурлила неуёмная энергия не только к радостям жизни.

С воодушевлённым подъёмом сдирала она в коридоре и на кухне всё лишнее и покрикивала на меня:

- Шевели помидорами! - как будто, я залез на неё меж ног, но ленился выполнять мужские функции.

В результате, на окончание ремонта ушло всего пару дней.

Мы лежим голые, расслабленные после бурного акта любви. Любовь – наша единственная пища уже третий день. Я голодаю в лечебных целях не в первый раз, и пришёл к чёткому выводу: голод не уменьшает, а обостряет сексуальное желание.

Чтобы найти подтверждение этому, я раздобыл роман Золя «Жерминаль», на последней странице которого влюблённые, оказавшись без пищи, заваленные в шахте, сливаются телами в страстном возбуждении.

- Я устрою тебе такое возбуждение, - с ленивым акцентом, так будоражущим меня всегда, говорит девочка, - что забудешь читать мне глупые книжки.

С этим, она достала из тумбочки медицинский термометр и … начала старательно впихивать его в щель моей головки.

- Ты что?! – возмутился я.

- Разве тебе больно?

- Да нет, но он стеклянный, может сломаться.

- Испугался! Тогда суй мне!

Она раздвинула свои широкие бёдра и засучила пальцами влагалище.