Максим Якубовски - Откровения романтика-эротомана

Пока он не позволит ей встать на колени, ей не удастся переместиться в более откровенную позицию, в которой она почувствует себя абсолютно раскрытой. Этот мужчина знал это.

Его рука стала нежно и настойчиво ласкать ее задницу, задержалась на белой коже, двигаясь от ягодицы к ягодице, оценивая их мягкость, их гладкость.

Затем его свободная рука скользнула внутрь, к анальному отверстию. Она знала, что в этом месте белизна задницы сменяется нежной тенью розово-коричневого, более подходящего ареолам сосков, а у маленького кратера сфинктера ее кожа начинает сморщиваться…

Палец подобрался к кольцу заднего прохода, прощупывая его.

Корнелия вздрогнула. Трудно было скрыть, что та область ее тела особенно чувствительна.

— Ммммм…. — сказал он.

Внезапно палец вторгся в ее задний проход, и она почувствовала эту короткую атаку. С минуту он исследовал ее там, пока внешние мышцы сфинктера расслаблялись после начального — и понятного — шока и сопротивления неестественному вторжению.

— Вполне тугая, — прокомментировал Укротитель Ангелов. — В женщинах мне это нравится.

Смотрю, ты не девственница, но туда тебя не сильно использовали. Хорошо.

Медленными концентрическими движениями он стал двигать пальцем внутри ее задницы.

Затем, так же внезапно, как он вторгся в нее, он выдернул свой палец. Это было болезненно, и на мгновение Корнелия чуть не потеряла хрупкое равновесие, рискуя запросто рухнуть на пол. Если бы она это сделала, то, по правилам игры, — как она знала — получила бы серьезное наказание. Каким-то образом она смогла устоять в этой шаткой позиции.

Затем была минута благосклонности, когда Укротитель Ангелов, несомненно, обдумывал следующий шаг испытания. Корнелия учуяла острый запах бекона, принесенный дуновением ветра из окна, наверное, запах из ближайшей кухни. Этот мирской повседневный факт и его неуместное соседство с данной ситуацией заставили ее улыбнуться.

Она услышала мягкий скользящий звук позади себя и не смогла разобрать, откуда он раздается, но затем увидела в руке мужчины ремень. Толстый черный кожаный ремень с серебряной пряжкой. Он только что вынул его из брюк.

— Блядь, — тихонько пробормотала она. Чем она это заслужила? Она не настолько вышла из подчинения, чтобы получить вот это. Но не пыталась протестовать или жаловаться на несправедливость. Хозяин встал в футе от нее сзади, и она вслушивалась в еле различимый звук поднимающегося в воздух ремня.

И все же удар по ягодицам был для нее неожиданностью, поток мучительной боли сковал все тело. Корнелия не смогла сдержать глубокий стон.

И еще удар, всего на несколько дюймов выше предыдущего.

И еще, на этот раз ниже, почти туда, где ее задница переходит в бедра. Такой удар был даже больнее.

— Ооооо, — расплакалась она.

— Какой приятный звук, — сказал мужчина и снова поднял ремень.

И ударил. На этот раз она даже не почувствовала, по какому именно месту. Вся ее задница горела огнем.

Господи, подумала она, кровоподтеки останутся на несколько дней. Естественная бледность ее кожи подразумевала, что от малейшего прикосновения на ней остаются синяки. Это возбуждает мужчин еще больше. Они любят смотреть на глубокие красные рубцы, которые оставляют на ее коже, это их собственный способ клеймить ее. Делать ее только своей принадлежностью.

Борясь с болью, Корнелия вцепилась, как в спасательный круг, в воспоминания. Тот первый раз, когда она испытала жестокое телесное наказание. Ее второй год в университете. Тогдашний Хозяин решил, что она готова быть представленной его местному кругу знакомых. В вестибюле загородного дома, всего в нескольких милях от Бостона, он приказал ей раздеться, а затем ввел в большую комнату, где присутствовало около двух дюжин мужчин и женщин. Все они были элегантно и пышно одеты, а она была абсолютно голой. Ее провели по комнате, как призовую кобылу, а затем попросили играть. Она не понимала, чего от нее просят. Это был ее первый выход в публику в качестве рабыни. Не зная правил игры, она неохотно двинулась к человеку, который привел ее туда, и, понимая, что вся аудитория смотрит только на нее, стала расстегивать его брюки.

Он яростно оттолкнул ее и объяснил, что она должна выбрать любого мужчину, кроме него самого. Корнелия быстро усвоила эти жестокие тонкости, но избежать последующего наказания уже не могла. Она наугад выбрала другого члена группы, встала перед ним на колени и быстро обслужила его, пока аудитория наблюдала за ними. Затем настало время расплаты за промах.

Ее распластали по спинке высокого обитого кресла, поставили в нужную позицию и связали руки.

Они били ее целым арсеналом орудий: веревками, кожаными ремнями, тонкими палками. Казалось, что у каждого участника есть выбор средства. Казалось, это будет продолжаться вечно. Она стонала, плакала, даже кричала, но с каждой новой атакой на ее спину, ягодицы и бедра их рвение возрастало. Корнелия ощущала, будто проходит все круги дантовского Ада, а потом ее разгоряченный разум стал вызывать в воображении новые, несуществующие круги, которые и не снились Алигьери. Когда они закончили экзекуцию, ее воля была сломлена. Теперь она была мертва и могла говорить и соглашаться с чем угодно, как бы ни было это омерзительно или извращенно. Но этого, к счастью, не потребовалось. Они не были садистами-психопатами. Просто хотели проучить ее.

Несколько дней у нее болело все тело, и воспоминания о каждой минуте этого эпизода напоминали о медленно заживающих ранах. Она поклялась, что никогда не позволит так же тотально сломить себя снова. И выполнила клятву. Но скоро она стала возбуждаться от этих воспоминаний, бессознательно искать случайного схожего наслаждения. Это жило глубоко внутри нее, как нужда, как наркотик. Порок, который делал ее непохожей на других, отличал саму ее сущность. Она ностальгировала не по боли, но по самой ситуации. Беспомощность и тотальная уязвимость — вот что манило. Хотя она никогда больше не искала встреч с тем Хозяином. Корнелия отличалась слишком подчеркнутой независимостью и гордостью. Она познала тягу к покорности, унижению, но знала, что никогда снова не согласится быть собственностью только одного Хозяина. Она не была материалом для рабыни 24/7. Только временной потаскушкой. Она снова будет подчиняться, но следуя собственным правилам. Шаткий баланс, который теперь установился в ее личной жизни.

Укротитель Ангелов наконец отбросил в сторону ремень и остановился.

Корнелия сделала глубокий вдох, сосредоточенная боль медленно растекалась концентрическими кругами с израненных ягодиц по всему телу. Она стиснула зубы, чтобы выдержать раскаленный поток, расплывающийся по коже. Подумала, что теперь ее задница выглядит как красно-белый паззл. Но также она понимала, что мужчина был искусен, и потому она не истекает кровью. А синяки пройдут.