Виктория Крэйн - Палач

— Спасибо, Джек, — я вымученно ему улыбнулась. — Но не советую верить во все, что ты тут видишь. И слышишь.

— Ты достаточно настрадалась за свою жизнь, детка. И из-за меня в том числе.

— Какое благородство, — ехидно произнес Люциан и, все еще не выпуская меня, повернулся к Гаррету. — Ну что, ты оклемался?

Гаррет утер кровь, струйкой стекающую из уголка его рта.

— Вполне. Но я теперь понимаю, почему ты все никак не расстанешься со своей игрушкой. У нее замечательный потенциал, — следователь хохотнул, с неприкрытым восхищением разглядывая меня. — Когда она тебе надоест, дай знать…

— Непременно, — кивнул Люциан.

Ах ты, сволочь! И я пнула его локтем в живот. Со всей силы. Второй раз за этот вечер Палач охнул от неожиданности.

— Не надо, Гвин. Не зли его еще больше, — раздался голос Джека.

— Злить? — я снова попыталась вырваться из удерживающих меня рук, но не столько потому, что надеялась на удачу, а потому, что сопротивление, как ни странно, придавало мне сил. Моральных.

— Именно, детка. Злить. Наш красавчик просто в бешенстве. И знаешь, почему? Он ревнует, — и Джек искренне расхохотался. — Такое простое человеческое чувство, как ревность, ну кто бы мог подумать.

— Это не ревность, милый. Это посягательство на его собственность. А он считает меня своей собственностью. Любимой игрушкой. Которую можно сломать, починить, потом снова сломать. И так до бесконечности. А еще ей можно врать!

— Все. Хватит! — рявкнул, не выдержав, Палач. — Гаррет, оставляю тебя с нашим любимым подследственным. Твое дело узнать, где архив. Я буду на связи.

Ох-хохонюшки! Кажется Люциану не понравилось, что мы его тут так мило обсуждали. Будто не замечая его присутствия. А чего злиться-то? Сам начал. Сам завел этот разговор. И я, наконец, поняла, для чего. Пытки не могли заставить Джека признаться. Ему больше нечего было терять. Но угроза мне, новая информация обо мне — могли. И это у Палача получилось. Простой разговор. Можно сказать, семейная разборка. С привлечением третьего свидетеля, почти что еще одного заинтересованного лица — и вот результат налицо. А я видела, как больно было Джеку узнать про меня то, что никто вообще не должен был знать. За это я была очень зла на Люциана. Я уж молчу о том, что он отдал меня Гаррету, и… за то, что нанес мне удар прямо в сердце, рассказав о Князе.

Ревность? Возможно, Джек был прав. Но я в это поверить не могла.

Люциан потащил меня к выходу.

— Стой! — заорала я.

Люциан и не подумал остановиться.

— Что будет с моим мужем?

Никакого ответа.

— Слушай, гад. Ты меня достал сегодня! Скажи сейчас же.

— Заткнись, Мири, — голос Люциана нежно прошелся по моей шее, отдавшись болью где-то в районе позвоночника.

Вот черт. А ведь он в ярости. Внезапно злость, что поддерживала меня весь этот последний час, испарилась. И я не на шутку перепугалась.

— Куда ты меня тащишь?

— Туда, куда ты напросилась. Дважды!

За дверью комнаты Люциан подал знак моему охраннику, который тут же что-то заговорил в переговорное устройство.

— И куда?

— В карцер, — голос Палача был многообещающим… и зловещим.

— А если бы я подняла на тебя руку в третий раз, ты отправил бы меня на эшафот? — я истерично рассмеялась.

— Боишься, — хмыкнул мне в ухо Люциан. — Правильно, бойся меня, маленькая. Я — единственный, кого тебе следует бояться. А остальные будут иметь дело со мной.

— Ненавижу тебя! — зло сказала я.

— Я это уже слышал. Много раз. Даже успел выучить.

За второй дверью нас ожидали неизменные четверо «безопасников».

— В карцер ее, — отдал приказание Люциан, и, оставив меня на попечении своих псов, ушел прочь.

В карцере оказалось не так уж плохо. Если не считать трех черных, вызывающих тоску блестящих стен и еще одной — решетчатой, автоматической, состоящей из двух секций — двери-стены. В которую меня и завели. Все убранство помещения размером примерно четыре на четыре метра составлял тонкий матрас в одном углу и унитаз во втором. Коридор за решеткой был темен и так же мрачен, как и сама камера.

Ну, по крайней мере, тут сухо и не холодно. Нормально. VIP-карцер? Смешно. И мне было бы смешно и дальше, если бы один из моих сопровождающих не приказал мне поднять руки, на которых он тут же застегнул стальные браслеты наручников. Цепь он пропустил через прутья решетки. Замечательно. Теперь я не могла добраться ни до туалета, ни до матраса. Похоже, я поторопилась с признанием себя VIP-персоной. Но что меня окончательно вывело из равновесия, так это то, что охранник завязал мне глаза. И все. Он ушел. Зашуршала, задвигаясь, правая часть хорошо смазанной металлической двери. Щелкнул автоматический замок. И этот звук был последним, что я услышала. Меня окружила темнота и тишина.

Не знаю, сколько я так простояла. Мои руки затекли. Ребра болели. Поясница ныла. Я чуть пошевелилась, чтобы хоть немного разогнать кровь в мышцах. Чтобы дать ногам отдохнуть.

Окружающую меня тишину разбил глухой, неумолимый звук тяжелых ботинок. Кто-то шел по мою душу. И я очень надеялась — буквально изо всех сил — что это именно он, тот самый, а не другой. Если случилось самое страшное, и ко мне сейчас шел Гаррет… Нет! Я отогнала эти мысли. Пока я не узнаю точно, кто это, я не буду изводить себя зря. Но это было тяжело…

Шаги смолкли напротив меня. Щелкнул замок. Затем прошипела плавно отодвинувшаяся в сторону дверь. Посетитель встал за моей спиной. Молча постоял минутку, затем его тяжелые руки легли мне на плечи, сжали… прошлись вверх — к моим вцепившимся в решетку кистям. Ноги его оказались между моими, он чуть толкнул их, заставляя раздвинуться на ширину плеч. Руки его отпустили мои и легли на талию, пододвигая к себе. Он прижался ко мне пахом, и я почувствовала его возбуждение.

Черт его побери.

— Люциан? — неуверенно спросила я.

Это был он. Я узнала его запах. И это было облегчением. Хотя рано было надеться на что-то хорошее. И тому доказательством послужило то, что его пальцы схватились за застежку моих джинсов и через секунду он сдернул их с меня вниз, к щиколоткам, вместе с трусиками. Руки его тут же переместились вверх, под рубашку, прошлись по стянутым бинтами ребрам, задрали лифчик и, обхватив мои груди, сжались.

Я прикусила губу. Люциан тяжело дышал мне в ухо. Что-то вывело его из себя, что-то еще случилось после нашей стычки в допросной. Но что? Оставалось только гадать.

Правая его рука, не уменьшая нажима, снижаясь, скользнула обратно по моему телу, по животу, притормозила между ног. Я чувствовала, как она трансформируется, удлиняются пальцы, жесткие когти царапнули внутреннюю поверхность моего бедра, не до крови, но еще чуть-чуть, и он пустил бы мне кровь. Я непроизвольно дернулась. Левая рука Люциана тут же ухватила меня за волосы под затылком, собрала их в горсть и с силой дернула мою голову назад. Мышцы моей шеи натянулись до боли, я застонала сквозь зубы, прикусывая до крови губы.