А-Викинг - Долгий сон

Толстые доски прогибались под сапогами — вниз, к закутку с пленницами, спускался кто-то из викингов. Олия сразу узнала его — не тот, не самый главный, а второй, с такими же внимательными глазами. Их тут было всего двое, с такими глазами, что Березиха называли «искряными». Не то чтобы быстрые, как искры… у воина всегда быстрые. Не то чтобы сильные — опять же воинское… Не то чтобы холодные… Ну, холодно тут у них… А когда интерес ко всему нет-нет да и мелькнет ярким огонечком. Вовсе не значит, что добрые —что одному добро, говорил Епифан, другому мука смертная… однако на тех, что «искряные», надо и свой глаз класть. Хоть в други попадут, хоть в вороги лютые — но они всему голова.

Спустился, кинул между тюками, прямо поверх пленниц, ворох то ли кож, то шкур. Подивилась — люди вроде как северные, а такую грубую одежку носят… толстое все, в три слоя стеганное, мех повылезший… прорехи… Пригляделась, поняла — это с мертвяков снято. Прорехи вон с коркой рыжей… Не вставая, стала руки в куртку прилаживать, завозились и остальные двое. Надела-накрутила на себя этот зипун-незипун, кожанку-некожанку… угу… в три раза обернуться можно… Жестом показала викингу — мол, поясок бы какой. Тот кивнул, шагнул поближе — и взвизгнула заполошенно младшая полонница, что к Олии прижималась — откуда ни возьмись, в руке бородатого холодно блеснул нож. Не было только что, и на пояс к ножнам не тянулся… Повел лезвием перед глазами, подержал, словно пугая, и резко чиркнул где-то сбоку. Упало к ногам толстое смоляное вервие. Визжать не стала, поздно уже — да и младшая вон как старается… но глазами хлопала старательно, чуть не по слогам, понятливо дрожала: ой как страшно! нож то какой! Ну прямо перед нами! Вот сейчас он нас резать будет! Ой, не тронь нас, злой дядечка!

Заприметила, куда убрал нож. подивилась — ишь ты… Она про такие ножны только слыхала, даже у стражиц не было — вовнутрь в рукав вшитые. Повернул ладонь, и костяная рукоять в кулаке… потаенный нож! Иль разбойный?

Тот молча покачал головой. Как-то даже с укором — ну чего, мол, дурой играешься? Поздно дрожать стала… и глазищами своими вон на нож как зыркала! Больше из рукава чудеса не являл, да и плетюгами не помахивал. Молча вытащил из ножен меч на пару пядей, молча кивнул на него, потом на борт. Ручищей, все так же в рукавицу затянутой, похоже изобразил волну. Потом сквозь брови и бороду в нее всмотрелся.

Долго объясняешь, злой дядечка с искряными глазами. Я же ведица… Мне твои мысли за версту в читать положено — зря что ли столько лет Березиха с Регвяной на меня угрохали? Помедлила. Так же молча покачала головой — не боись, сбегать не буду. Демонстративно отвернулась, начала возиться с веревкой-подпояской. Опять не удержалась — тяжелый смолистый конец на руке взвесила. Да, это не цепь… Однако же при случае…

…Страха не было. Хотя Березиха совсем не в себе — уж и не помнила, когда последний раз вот так тасканула ее за волосы! И тень медведицы сбоку — только это не медведица, а Агария — одна из старших Белиц, которая чтениями листов вроде как особо не славилась, зато с непокорными и нерадивыми справлялась получше стражиц с ворогами. От ее ремня, даже безо всяких пряжек-бляшек, зад такой судорогой сводило, будто плеткой драли!

Но страха все равно не было. Скорее упрямство — хотя вину, уж если по сердцу говорить, таки за собой ведала. Выслушав наказ Брода, в тот же вечер, не удержавшись, легким дымком исчезла из дома Березихи — ну конечно, к ней, к любаве Огнивице. В слезах и вопросах, в жаркой страсти и сладком бесстыдстве прошла ночь. Захватили и утро — знали обе, что путь к Хрону немалый, а доведется ли заново свидеться…

Вот тогда и нашли их посреди лужайки сестры-стражицы — заполошенно подняла шум Березиха: мол, пропала-украли-увели девку! Да ладно бы с ее шумом — впервой, что ли? Однако же и Епифан уже брови свел не на шутку — не дождалась, до конца все не сказано-велено, а ушмыгнула! Вот за Епифановы брови и прибежали сестры — тут тебе не Березиха…

Вернулась как могла быстро, хотя ноги несли слабо — как ватные, от такой-то ночи… и сорочка распояской едва груди прикрыла — со следами жаркими, где от губ, где от зубов сладко-острых Огнивицы.

Епифан во дворе сидел, травинку покусывая. Искоса глянула на него, потом на перекидку столбовую — буквицей «п» стояла, уже с петлями для рук. Поняла — правеж ждет не детский, нешуточный. Да и чего пенять — выросла… В соляницу к Хрону идти — значит, выросла. Годами тут не меряют, хотя можно и годами — уж целых три «пятышки» на веку насчитано! Большааая!

Неспешно поднялся Епифан. Поежилась — уважала его истинно и чего-то вовсе не хотелось перед ним в кольцах кнутовых голышом извиваться… А он и не собирался ее красоты зреть — котомку махонькую передал да время назначил:

— Как с Маланьи Горькой роса первая ляжет — буду у Сивого камня. Оттуда пойдем. Поняла?

— Поняла, батюшко Епифан.

Легко шагнул к изгороди, потом повернулся, поманил пальцем. Подскочила, а он почти что шепотом: — Ты уж потерпи чуток, девица-красавица… сама ведаешь, напроказила…

— Да я…

Приложил палец к ее губам:

— Не болтай пустых слов. Все знаю. Все вижу. Тело бурлит, телу и отвечать. Главное — обиды не держи на Березоньку… она любит тебя…

Сунул что-то в руку и ушел, в деревьях пропал, словно и не было вовсе.

Пока Березиха первый пар выпускала да волосы дергала, пока Агарья мрачно в спину на двор толкала, так и не успела поглядеть, чего же там Епифан в руку сунул. Уже под перекладиной разжала кулак — корешок какой-то… И чего с ним делать? Спрятать уж некуда, рубаха к ногам давно скользнула — на правежку, как и надо, нагая шла. Сунула быстро в рот, зубами прикусила — хоть так пока придержу, заодно и поможет, зря голос не вскидывать…

Руки сама раскинула, словно лебедь крылья — только заместо перьев длинных на запястьях вервие мохнатое. Подтянули, узлом на столбах вервие спеленали, Березиха чуть слева встала — только краем глаза ее видать. В руках четья с желтыми камушками — упал камушек, отсчитали хлест, упал второй…

Но пока только пальцами перебирает: кто-то молодших со двора сгоняет. Спасибо хоть на том, матушка Березиха — без лишнего стыда правежка… А то и гляди — умница-Олия, светлица-Олия… а как самую распоследнюю неумеху да ленивицу — на большой правеж поставили! Вот и кричи теперь, умница-светлица. Получай ума в светлый зад… пока еще светлый…

Все… Сейчас начнут… прошелестел кнут по траве, откинула Агарья трехаршинное жало назад, за спину. Почти незаметно напрягла девушка спину, чуть напружинила ноги… сильней корешок в зубах прикусила… Ну, чего мучаешь? Хлестай уж…