Таффия Исаева - Простая История

– Не мели ерунды, мы просто друзья. – я старалась прийти в себя, но сердце стучало где-то в ушах, и я почти ничего не слышала от грохота взбесившейся мышцы. Как сквозь вату я услышала следующий вопрос Даши:

– И давно вы вместе?

Почему-то захотелось выругаться матом.

– Хватит! – меня почти опрокинул с кресла Лешкин рык. Слишком много эмоций за такой короткий промежуток времени. Я затравленно посмотрела на Лешку. Как она была хороша в этот момент: от сверкающих глаз, до кончиков тонких пальчиков, судорожно вцепившихся в столешницу.

– Дарья, вали по-хорошему. Ты же меня знаешь. Какого хрена приперлась?! Давай, отрывай свой паскудный зад от стула и вали к своей шобле, они тебя заждались. Быстрее! Лара, собирайся, нам пора идти. – уже совсем другим, вкрадчивым тоном произнесла она, обращаясь ко мне.

– Наверное, нам и, правда, пора. – пролепетала я, и мы почти синхронно с Дашей поднялись с кресел. Лешка схватила меня за руку и почти волоком потащила к выходу. На ходу я успела зацепить шубу, иначе точно пошла бы голой. Перечить Лешке сейчас я бы, наверное, не осмелилась

– Ларис, ты забыла зажигалку! – я уперлась пятками в пол, чуть не опрокинув Лешку. Зажигалка дорогая, подарок Грошика, и как я могла ее забыть? К нам спешила Даша.

– На, возьми. – она протянула мне сомкнутый кулак и вложила мне в ладонь зажигалку. Я успела благодарно кивнуть, мой «тягач» вновь набрал обороты, и я устремилась следом за ним к выходу.

Только сев в маршрутное такси, Лешка чуть успокоилась. Но все равно заметно нервничала, пальцами теребила то обивку сидения, то кисти шторок, висящих на окнах. Разговаривать не хотелось. Она молчала почти всю дорогу, а я все приходила в себя от пережитой сцены. Зайдя домой, я не глядя разулась и прошла к своему любимому месту – на подоконник. Забравшись на него, я села и стала просто смотреть в окно.

– Кофе хочешь? – робко поинтересовалась Лешка, входя следом за мной в комнату.

– Зачем ты так ей сказала? – не поворачиваясь к ней, тихо спросила я.

– Почему я должна была ей врать?

– Потому что… – я честно не знала ответа на этот вопрос. Мне казалось, что это само собой разумеющееся.

– Теперь она будет думать что я…- я не могла выдавить из себя это слово, которое с такой легкостью произнесла та девушка в почти полном баре. Ни в жизнь туда больше не пойду.

– Что ты лесбиянка. – Лешка думает, что этим мне помогает? Помогает выучить новое слово, которое мне неприятно? Неприятно почему? Потому что… потому что…

– Ты не считаешь себя лесбиянкой? – как-то ехидно спросила Лешка. – Или не считаешь нас любовницами?

Я помолчала. Ну, как ей объяснить? Да, я не считаю себя этим словом. И Лешку я таким словом тоже не считаю. И вообще предпочитаю не думать о том, что есть люди, обозначающие это слово. И я даже никогда не думала о Лешке, как о любовнице. Любовница! Тоже мне…

– Как мне воспринимать твое молчание? – она настойчиво врывалась в мои мысли.

– Просто пойми, я не такая…

– Какая «не такая»? – Лешка зло прищурилась. Я молчала. Ну не могу я произнести это слово. Даже в мыслях не могу. Но в мыслях этому не нужно определение словом. А вот вслух… Почему оно всегда кажется мне таким уничижительным и неполноценным?

– Не такая, и все.

– Какая «не такая»? Не такая, как я? Или как кто-то еще? – она подошла ко мне и, схватив меня за плечи, с силой повернула к себе.

– Не такая как вы все… – я перевела взгляд в пол. У меня не было сил смотреть на Лешку. Смотреть куда угодно, только не в ее глаза. Только не в глаза. Почему-то мне казалось, что именно сейчас я трусливо и подло отрекаюсь от нее и от всего, что было между нами.

– То есть, ты не лесбиянка. – какой же у нее злой голос, но я слышу, как сквозь напускную злость звучат капельки отчаяния.

– Да. То есть нет… То есть… – я окончательно запуталась. – В общем, я не такая.

– А спать с девушкой – это, по-твоему, как называется? То есть, пока мы трахаемся – ты такая, а как только вылезли из постели, сразу стала не такой? – Лешка тряхнула меня.

– Я не хочу сейчас разговаривать.

– Да ты никогда не хочешь разговаривать, как только разговор заходит о том, о чем ты не хочешь разговаривать! – заорала она мне в лицо.

– Не ори на меня. И если не хочу, зачем меня насиловать? – я стряхнула ее руки с себя и села на диван. Так будет хоть какое-то расстояние между нами. Хотя не думаю, что сейчас у нее могло бы возникнуть желание снова прикоснуться ко мне.

– А я буду орать, потому что меня это все достало! Мне надоело это!

Я бью в мясо. Бью точно и с надрывом. Ей больно, мне больно. Это нужно прекратить.

Я поднялась с дивана, подошла к окну и уткнулась лицом в бархатистые шторы. Смутно сквозь переплетение нитей я видела фонари, снег и пустоту. Жаль, что зима на улице, а так бы открыть окно и глотнуть свежего воздуха. Убежать и никогда ни с кем не разговаривать. И даже не думать ни о чем таком. Господи, ну почему все так сложно? Я раздвинула шторы и залезла на подоконник с ногами.

– Я. Не хочу. Разговаривать. – четко произнесла я и чуть театральным жестом задвинула шторы. Все. Занавес. Я устала.

Спустя минуту я услышала громкий и злой хлопок дверью.

Прошло полчаса, а я все так же сидела на подоконнике. Мне были совершенно непонятны мотивы поведения Лешки.

Зачем говорить о том, что между нами происходит да еще так громко? И стоит ли вообще озвучивать такое? Не разрушается ли это тонкое кружево ощущений под натиском таких грубых слов? И почему для этого предназначены именно такие слова? Неужели не нашлось ничего более достойного?

Я прислонила палец к холодному стеклу. Тонкая наледь узора расплавилась и появилась прогалина.

К чему вся эта показуха? «Такая» или «не такая»… Какая разница? Для чего такие рассуждения? Зачем демонстрация? Способ выделиться?

Я перевела палец, но подушечка пальца остыла, и узор остался почти прежним, только чуть смазанным.

Громко рассказать всему миру с кем ты спишь, а ведь по большому счету мира это не касается. Это касается тебя, и того с кем ты спишь.

Я положила на стекло ладонь. Лед плавился медленно, по руке стали стекать холодные капельки, они вяло текли по краю ладошки и падали на подоконник.

Ну а зачем тогда? Я попыталась воспроизвести в памяти сегодняшний вечер. Долго ли она собиралась духом, чтобы выпалить эту фразу? Хотела ли она что бы она прозвучала именно с такой громкостью? Может быть, это была попытка похвастаться? Ларка, о чем ты? Хвастать тобой? Ну у тебя и самомнение!

Я отняла холодную и мокрую ладонь от стекла и вытерла ее о штанину. В маленькое оттаявшее пространство стекла я увидела снег, деревья, и… одинокую фигурку, прижавшуюся к одному из тополей. Она смотрела на меня. Смотрела прямо через лед и стекло. Лешка. Она не ушла. Она просто стояла там и ждала. Глупо. Чего можно ждать? У меня окна замерзают, и я ничего не вижу. Но почему такое отчетливое ощущение, что она знает… Знает, что я вижу ее.