Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц

— Хочу в баню, как вдова, — излюбленной дварфской на счет бань поговоркой ответил Гарл.

— А почему, как вдова? — удивилась наша хозяйка.

Я, как мог, объяснил ей, что выражение это обозначает степень крайнего желания посетить банное заведение, а возникло, вероятно, из того уважения, которое проявляется дварфами ко вдовицам в банях.

— Ах, добрые мои господа, — потупив глаза произнесла Нета, когда я рассказал ей сколь интересны дварфские банные нравы в отношении вдов. — Не будем об этом, право слово. Если хотите, я растоплю вам баню и вы сможете помыться с дороги, но, право слово, ноги моей там не будет. Давайте же поговорим о чем-нибудь другом. Вы, сударь, говорили, что вы маг?

Вместо ответа я заставил свой жезл осветить комнату и ее дочери даже завизжали от восторга. Сама же Нета тоже была несказанно удивлена.

— Вот уж никогда не думала, что в жизни увижу, кого-то, кто может вызывать свет из негорящего куска дерева, — призналась она.

— Знаете, милая Нета, — отхлебнув еще немного вина, сказал я. — Давайте, все-таки, подумаем о бане. Ведь вас никто не заставляет оголяться. Как банная владелица, вы можете остаться в переднике скрывающем и живот, и грудь. Детишек же мы уложим спать и я расскажу вам кое о чем, что именно сейчас пришло мне в голову.

Уложить девиц спать оказалось непросто. Трина обиженно заявила, что была в дфварфских банях каждый вечер и ничего плохого в том не видит, одинаковые же с лица сестры резонно заметили, что, коль скоро они постарше Трины, так и с ними ничего страшного не произойдет.

Смущенная мать кротко упрекнула, что негоже девицам их возраста оголяться при посторонних мужчинах, в которых, к тому же, вид сей может разжечь похоть. Я же признал, что любопытство, проявленное Моной и Джилой, в их годы вполне уместно, и Нета могла бы позволить им, в некотором роде, любопытство это утолить, тем более, что ничем неприличным мы заниматься не собираемся. Глазки сказала, что, если мы с Крикуном будем держать похоть в узде, ничего плохого не произойдет, на что ее зловредный братец не преминул вставить, что похоть — это, дескать, по моей части, а он, Крикун, за себя ручается.

Тут более бойкая Мона мигом принесла для Неты фартук и вдвоем с сестрой они чуть ли не коленопреклоненно умоляли мать позволить им провести вечер в бане, принося клятвы до конца дней своих быть послушными и рассудительными дочерьми.

— При мне, конечно, с вами ничего не случится, — в нерешительности теребя фартук, признала вдовица. — А ну, как войдете во вкус да пойдете по рукам?

Заверенная же дочерями, что одна только мысль расстаться с девством до брака им противна, скрепя сердце согласилась и отправила их растапливать банную печь.

Когда баня была готова, мы с Глазками прихватили кое-чего из питья и еды и, должен признать, учитывая дороговизну продуктов в стране дварфов, закуска у нас, по их меркам, была богатейшая. Увидев, как ни мало никого не стесняясь, моя рыжеволосая подруга и Трина, сбросив с себя одеяния, остались нагишом, Мона с Джилой тоже осмелели и, подбадривая друг друга подмигиваниями и усмешками, тоже избавились от платьев. Когда же разделись и мы с Крикуном, раскрасневшиеся девицы, стараясь, все-таки, держаться от нас подальше, с любопытством в нашу сторону глазели и, приглушенно хихикая, оживленно перешептывались.

Их матушка, смущенная более всех, уговорила нас с Крикуном отвернуться и лишь после того последовала всеобщему примеру, облачившись, как то и положено владелице бани в фартук. Небольшая грудь стройной невысокой вдовицы оказалась вполне прилично спрятана этим предметом туалета, внизу же фартук достигал ей почти до колен, так что Нета чувствовала себя, хоть и смущенной, но достаточно прикрытой, стараясь лишь ни к кому не поворачиваться спиной.

— И что же тебе пришло в голову, мой дорогой друг? — поинтересовалась Глазки, по своему обыкновению, сразу окатив себя водой и начиная намыливаться. В банях она всегда предпочитала сначала помыться, а уж потом сидеть до конца вечера.

— Подумалось мне, — поведал им я, — что ведь в этих местах скоро пойдут дварфские торговые караваны, а дварфы жизни себе не мыслят без бани. Эта же деревушка — первое жилье отсюда и до самых ворот крепости. Северо-Западный путь не оборудован, как следует не обжит, не мы ли мучались в пути без бань? И вот, если, выйдя из ворот разрушенной крепости и, достигнув селения этого увидят они тут баню по своему образцу, то ведь, пожалуй, никаких денег не пожалеют.

— Ах, Поздний Рассвет, мой благородный, прекрасный товарищ! — как была, голой и намыленной, Глазки бросилась ко мне и, заключив в объятия, расцеловала, всего перепачкав мыльной пеной. — Только твое доброе сердце и проницательный рассудок могли подсказать тебе, как помочь страдающей в нужде вдовице. Решено, милая Нета, мы поможем вам построить баню, доходы от которой помогут вам и вашим милым девочкам жить, после нашего ухода, в достатке. Будут при этой бане комнаты, как при трактире, чтобы путешественники могли ночевать в пути и тем приносить заведению дополнительный доход. А уж о банных обычаях дварфов, никто лучше моего друга не знает.

Что бы скрыть смущение, я начал смывать мыло, в котором весь оказался. Я-то, по простоте душевной, думал было основать баню, чтобы я и спутники мои жили здесь, поблизости от дварфских земель на неплохие доходы, полученные, видят Боги, самым честным путем. Нету, я решил взять главной распорядительницей заведения и платить ей хорошие деньги, дабы нам не пришлось перетруждаться. Однако же, видя с какими просветлевшими лицами смотрят на меня спутники мои, как восхищенно уставились на меня милые вдовицыны дочурки, слушая как, перемежая слова со слезами, кротко благодарит меня эта гостеприимная женщина, я сказал, что построить баню — вполне в наших силах, трата для нас это незначительная, творить же добрые дела — обязанность каждого истинного мага.

— Ах, добрый мой добрый господин, — утирая слезы пробормотала вдовица, — смогу ли я, хоть в десятой части отблагодарить вас когда-нибудь за такую обо мне заботу? Знайте же, что еще прадед мой содержал здесь трактир, но после землетрясения дела его пришли в ужасный упадок, потому что не было больше путников желавших посетить наши места.

— Значит вам самими Богами велено возродить семейное дело, — заметил на это я. — Что же касается благодарности, то законы магической гильдии запрещают мне творить добро из корысти. Быть может, я вскорости и обращусь к вам кое с какой просьбой, но решая, уступить мне или нет, вы не должны думать о бане. Ее мы, коли решили, построим вам непременно.

Тут Глазки легонько пнула меня под столом.