Евгений Кабанов - МИССИОНЕР

– Да ну?! А трактор? – спросил, уже почти совсем успокоившись, Жув. – Ну, я про "Кировца" не говорю, "Беларус" хотя бы…

– Наверное, тоже поместится.

– Вот это да! – восхитился Жув. – Я же говорил – у него всё самое большое…

– У кого – у него? – спросил Аполлон, уже позабыв, с чего начался этот разговор.

– Ну, у матерщинника этого… Во, вспомнил! Египетского… Хуёпс его фамилия.

– Вы, наверное, имеете в виду Хеопса? Фараона Хеопса…

– Хуёпса, Хуёпса… Точно, фараон он. И фамилия матерная, как и деревья… Всё не как у людей…

– Я не понимаю, какое отношение к сексу имеет Хеопс? – искренне удивился Аполлон.

– Да не к сексу, а ко мне имеет отношение, – с некоторым раздражением сетуя на тупость "доктора", сказал комиссар.

Клава с интересом слушала диалог двух таких просвещённых людей, с лёгкостью сыпавших непонятными научными терминами.

Аполлон пристально посмотрел на Жува, пожал плечами и спросил:

– Вы что, хотите сказать, что он ваш пра-пра-пра-… короче, родственник?

– Чтоб этот матерщинник мне родственником был?! – воскликнул возмущённо комиссар Жув. – Да моя фамилия Тарахтелкин, чтоб вы знали! А не какой-то там Хуёпс… А кличка – комиссар Жув!

При этом комиссар Жув гордо выпятил грудь.

– Замечательно, – успокаивающе сказал Аполлон. – Я только не понимаю, зачем вы его вспомнили тогда?

Комиссар Жув задумался, потом проговорил, на глазах сникая:

– Я спокоен, как его пирамида… самая большая…

– Да-да. Вот и чудесно. Вот и приступим… Как говорится, ближе к телу…

При этих словах комиссар опять мелко задрожал, прямо как осиновый лист.

– Так, – деловито озирая будущую семейную пару, сказал Аполлон, – чтобы вам было удобней, лучше потренироваться для начала на полу. И вообще, – пояснял он, сбрасывая со свободной кровати матрац, – запомните на будущее: сексом лучше заниматься на более жёстком ложе…

Клава активно включилась в подготовительную работу, поправляя матрац и снимая с него покрывало. Причём делала при этом такие соблазнительные движения, что Аполлон, чтобы не дискредитироваться перед женихом, скопировал его позу, прикрывая встопорщившийся ниже пояса халат. А бедный комиссар смотрел на лежавшую на полу постель как на эшафот.

– Ну что ж, – произнёс Аполлон, когда ложе было подготовлено, – значит, вы – сверху, – поворот в сторону Клавы, – а вы – снизу, – повернулся он к совсем оробевшему Жуву, не ожидавшему такого поворота событий. – Правильно? Я ничего не перепутал?

– Нет-нет, всё правильно, – торопливо сказала Клава, и повернулась к своему суженому. – Ложись, Ванюша… Ты же сам так хотел…

Несчастный Жув при этих словах понял, что отступать некуда, и покорно лёг, по-прежнему прикрывая ладонями скрытый за трусами пах.

– Невеста, снимите с него, пожалуйста,… нижнее бельё.

Когда Клава, опустившись на колени возле своего жениха, стала выполнять эту просьбу, он попытался, было, сопротивляться, но она быстро сломила это сопротивление, укоризненно-ласково пожурив его:

– Ну, Ванюша… Ты же сам хотел, милый…

Набедренная повязка комиссара была, наконец, сброшена на пол, но руки скромника по-прежнему закрывали его "болт".

Однако Клава была непримиримо-настойчива.

– Ванюша, – ласково повторяла она, разрывая сцепление его рук, – ну ты же сам хотел…

Последний оплот пал с паха, и перепуганный Ванюша, резко дёрнувшись, закрыл руками… лицо. А то, что он с таким упорством прикрывал, оказалось в весьма жалком виде. Хотя "болт" и был внушительных размеров, но для ввинчивания в Клавину "гайку" совсем не годился – у несчастного жениха, так неожиданно ставшего нудистом, извилины в голове были заполнены чем угодно, только не сексом. Так что, "болт" согнулся, скукожился и, казалось, даже подзаржавел.

– Вы зря так робеете, молодой человек, – сказал Аполлон, видя, что сеанс секстерапии срывается. – Вы только посмотрите, какая женщина вами занимается! Выбросьте всякие посторонние мысли из головы и сосредоточьтесь только на ней. Она же просто богиня! Венера!

Клава от этих слов стала ещё более божественна. Но сгорающий от стыда жених – трудно даже было сказать, чего он больше стыдился: то ли публичного обнажения, то ли оказаться под женщиной – не хотел никуда смотреть, и всё закрывал свой нос руками.

О'Кей! Может, это и к лучшему. Аполлон тронул Клаву за плечо и, когда та повернулась, вытянул губы трубочкой и почмокал ими. Клава всё поняла, и через мгновение только что буквально валявшийся у комиссара на бедре "болт" был у неё уже во рту.

Тренировки с Аполлоновым "космонавтом" не прошли для Клавы даром – вялый шланг комиссара на глазах наливался тяжестью, превращаясь в хороший брандспойт.

Клава же, с увлечением занимавшаяся пробуждением титана, стоя на коленях, так оттопырила свою роскошную попку, что "доктор" не мог больше равнодушно со стороны взирать на это великолепие. Видя, что Жув по-прежнему закрывает лицо руками, Аполлон быстро спустил трико и, опустившись на одно колено и отвернув полы халаты, с величайшим благоговением ввинтил свой, хотя и не такой большой как у жениха, но зато аж дрожащий от напряжения, "болт" в истекавшую смазкой Клавину "гайку".

Было очевидно, что Клаве иметь в себе сразу два "болта", один – во рту, второй – во влагалище, весьма понравилось – она стала с чувством покачивать взад-вперёд попкой, то насаживаясь до упора на "болт" Аполлона, то сползая с него, и одновременно то же самое, в одном ритме, проделывала с "болтом" своего, наконец-то пробудившегося к делу, жениха – то почти полностью заглатывала его, несмотря на габариты, то выпускала, втянув раскрасневшиеся щёки.

Как ни велико было желание Аполлона довести дело до конца, но в первую очередь до конца довести своё дело необходимо было "доктору". Потому, видя, что Жув уже готов "к труду и обороне", Аполлон вытащил своё натруженное орудие из горячей Клавиной дырочки, чтобы уступить её более крупному калибру.

– Ну вот и прекрасно! – восстановив дыхание и переведя дух, сказал он. – А теперь вставляйте его в себя.

Клава послушно вынула изо рта хуй Жува и… У Аполлона аж челюсть отвисла – до того этот "болт" был длинный и толстый… Настоящий баобаб! Вернее, бабаёб!

Посунувшись на коленях вперёд над волосатыми бёдрами комиссара, и приподняв попку, Клава направила это чудо природы себе между ног и стала медленно опускаться, наслаждаясь процессом внедрения такого великолепного создания в себя.

При виде блаженного выражения на её лице, Аполлон почувствовал прилив ревности.

Насадившись до самого упора на хуй, Клава опустилась всем телом на волосатый торс своего суженого, сдвигая его руки с его лица, и обнимая за лысеющую голову.