Евгений Кабанов - МИССИОНЕР

Аполлон от неожиданности оторопел.

– Извините, это разве не мужской? – предельно вежливо спросил он.

Тётка продолжала визжать и оправлять бельё и юбку.

Аполлон, наконец, понял, что вопросы здесь неуместны, и выскочил наружу. Посмотрел на забор. На нём мелом была выведена большая буква "Ж". Аполлон с недоумённым видом обошёл забор к другому концу, уставился в раздумье на конус. "Чёрт, это же была буква "М". Мужской, значит", – дошло, наконец, до него.

Не раздумывая долго, подгоняемый виной за только что совершённое, хоть и невольно, форменное безобразие, Аполлон поспешил свернуть за забор. И не успел среагировать на возникшую сразу за забором лужу. Белая чистенькая кроссовка наполовину скрылась в бурой жидкой грязи, пахнувшей застоявшейся мочой. Аполлон вынул ногу из грязи, потрепыхал ей, как шелудивый котёнок. Прижавшись к забору, обошёл лужу, и ступил на порог собственно туалета. Подождал, пока глаза стали различать обстановку. И правильно сделал, потому как весь бетонный пол был скрыт под слоем мочи, окультуренной обрывками газет. И хотя было видно, что этот проливчик, отделявший вход от возвышения с несколькими большими отверстиями, был совсем неглубокий, Аполлон не решился его форсировать. Над одним из отверстий преспокойненько восседал на корточках старик с оголённым задом, с помятой газетой в руке, и задумчиво курил папиросу.

"Пошли они все к чёрту!", – Аполлон повернулся и, бочком-бочком миновав уже знакомый заливчик, вышел за забор.

Отойдя к большому тополю, росшему в нескольких метрах за туалетом, стал усиленно очищать обувь о траву. Покончив с этим занятием, снял шорты и, уже расправляя брюки, перед тем как их надеть, поднял голову.

У входа в магазин стоял милиционер Ваня с двумя бутылками и буханкой хлеба в руках и смотрел в его сторону. Позади сержанта несколько человек тоже с любопытством смотрели на непривычное явление и, улыбаясь, оживлённо его обсуждали.

"Всё", – мелькнуло в Аполлоновых мозговых извилинах, и из их глубины выплыла и быстренько промелькнула вся короткая жизнь их обладателя. "Всё, приплыл… Теперь всё равно". Аполлон обречённо-вызывающе сел на траву, не спеша разулся, встал, надел брюки, снова обулся. И только тогда поднял голову.

Публики, глазевшей на эту процедуру, заметно прибавилось, но Вани уже не было.

"Странно. Неужели ушёл?!". Аполлон некоторое время с недоумением смотрел на расходящихся зрителей. Идти в отделение не хотелось страшно. А надо – сумка-то и паспорт там. Заметив неподалёку колонку, подошёл к ней, помыл кроссовки, руки, сполоснул лицо. Настроение немного улучшилось. Зеваки разошлись. Ничего не поделаешь, надо идти.

Аполлон тихонько приоткрыл дверь в отделение.

Петрович стоял спиной к двери возле открытого сейфа, и чем-то там манипулировал. Ваня, повернувшись в его сторону, увлечённо жестикулировал, рассказывая о только что виденном "преступлении":

– …А из женской уборной вышел, разделся совсем… Там бабы ходят, дети малые… и большие тоже, а он стоит голый, и хоть бы хны… И ещё нагло так лыбится, как майская роза…

Со стороны сейфа послышался хлопСк открываемой бутылки, и вслед за ним – звук наливаемой в стакан жидкости.

"Лимонад", – сообразил Аполлон. Но взгляд его, скользнув по столу Петровича, обнаружил ещё не открытую бутылку и буханку хлеба.

Тем временем Петрович ритуально произнёс:

– Ну, хай живе Радянська Влада! – с шумом выдохнул и, поднеся руку на уровень рта, запрокинул голову.

Послышались размеренные глотки и бульканье.

Ваня тем временем, как ни в чём ни бывало, продолжал возмущённо описывать аморальное поведение Аполлона:

– И хоть бы стыд какой был! Народ кругСм возмущается, а ему всё до лампочки!

Петрович опустил голову, удовлетворённо крякнул. Послышались лязг стекла о металл, скрип закрываемой дверцы сейфа.

– Разрешите? – Аполлон снял очки и вошёл в помещение.

Петрович повернулся, вид у него был добродушный.

– А-а-а… Аполлон Флегонтович… ИвАнов, – он приветствовал Аполлона как старого знакомого. – Заходь, заходь.

Ваня с неприязнью взглянул на Аполлона.

Петрович закрыл сейф, окинул Аполлона удовлетворённым взглядом с головы до ног. Он раскраснелся и был в хорошем расположении духа.

– Ну вот, зовсим друге дило… Тут Ваня мэни россказав про твою выходку у вихСдку. Що ж ты, спочатку до жинок, а потим и для всих стиприз устройив? Придэться тэбэ все ж оштрафуваты… Та благодари, що у мэнэ сёгодни настрий добрый, а то прийшлось бы тоби метлой махать суток десять. Так. Нэ меньш, – Петрович повернулся к Ване. – Ваня, составляй протокол.

В тоне, которым всё это было произнесено, совсем, однако, не чувствовалось суровости. Действительно, у Петровича сегодня было хорошее настроение.

Ваня сел за свой стол, стал с важным видом раскладывать бумаги.

– А может… – начал, было, он, глядя на своего начальника.

– Не может, – добродушно оборвал его Петрович. – Вот колы сядешь на мое мисце, дашь ему хоч пьятнадцать…

Ваня, насупившись, повернулся к Аполлону:

– Садитесь, задержанный. Ваше фамилия, имя, отчество…

– ИвАнов Аполлон Флегонтович, – с явным удовольствием вместо Аполлона ответствовал Петрович, садясь на своё место и расстёгивая кобуру.

Аполлон инстинктивно съёжился и побледнел. "Неужели…".

Но рука Петровича извлекла из кобуры не пистолет, а промасленный газетный свёрток. Положив свёрток на стол, лейтенант достал из кармана перочинный ножик, не спеша порезал хлеб на заранее расстеленной газете.

Аполлон, отвечая на Ванины вопросы, украдкой следил за Петровичем. Тот развернул свёрток. В нём оказался кусок сала и небольшая луковица.

Петрович открыл лимонад, наполнил стакан.

– Ваня, сало будешь? Ты такого ще нэ йив.

– Да нет, Петрович, спасибо.

– А зря. Як каже мий внук, трэба бильш йисты витамина С. А що таке витамин С? Це яй-це, мяс-це, саль-це…

Петрович порезал сало, располовинил, не очищая, луковицу и приступил к трапезе.

Когда, наконец, Аполлон вышел из отделения окончательно, солнце стояло уже в зените. Хотя, конечно, знакомство с милицией – штука неприятная, но если оно заканчивается благополучно, то жить сразу становится как-то веселей. А если у тебя к тому же есть веские основания опасаться такого знакомства, да плюс ещё нет ни малейшего представления на практике, что оно такое – советская милиция, то выход из отделения после задержания по своему эмоциональному положительному накалу близок к эйфории. Эти несколько часов, проведенных Аполлоном в обществе людей в милицейской форме, держали его в таком напряжении, что, выйдя за порог участка, он сначала нервно хихикнул, а потом от души расхохотался.