Сол Стейн - Другие люди

Наконец отец и дочь выговорились. Мы встали, дабы попрощаться. Он чмокнул Франсину в щеку, щеку, которую я хотел вылизать, как кошка, языком. Я пожал Уидмеру руку, надеясь, что моя, наэлектризованная возбужденными нервными окончаниями, не покажется ему столь же горячей, как его рука показалась мне. Лицо мое тоже пылало. Нервные окончания на руке, да и везде, жаждали прикосновения сами знаете кого.

— До свидания, — попрощался он.

Тра-ля-ля, хотелось ответить мне.

— Полагаю, вам двоим есть что обсудить, — добавил он.

Я полагаю, ты полагаешь, он полагает. Мы полагаем, они полагают.

Он растворился в толпе, помахав рукой дочери и коротко глянув на меня, и мы остались в этом мире вдвоем. Я положил руки на стол, и она накрыла их своими.

— Это невыносимо, — пробормотал я.

— Я знаю.

Может другой человек чувствовать бушующую в тебе, ищущую выхода энергию, переполняющее, переполняющее, переполняющее тебя счастье?

— Естественно, может, — сказала она.

Она читала мои мысли или я, сам того не замечая, мыслил вслух?

— Я должна вернуться в Нью-Йорк, — добавила она. — Мой стол завален бумагами, требующими моего внимания.

— Я жду твоего внимания, — на этот раз я точно произнес эти слова, потому что услышал их сам. — Послушай, это срочное дело.

— Какое?

— То самое, — я высвободил руки. — Я стану опасен в зале суда. Опасен для моего клиента. Для себя, — через стол я наклонился к ней, она — ко мне. Наши губы разделяли лишь четыре дюйма. — Я сошел с ума.

Франсина рассмеялась, встала.

— Давай выветрим твое безумие свежим воздухом.

— Потрясающая идея, — я поднялся, брифкейс упал на пол, напоминая о себе.

Я не шагал, а летел над землей, держа ее за руку, махал своей, словно солдат, марширующий на плацу, вперед, потом назад, снова вперед.

— Мы, должно быть, выглядим, как чокнутые, — заметил я.

— Чокнутые мы и есть, — согласилась она.

— Вот то, что нам нужно, — я указал на «Холидей инн».

— Это безумие.

Я взмахнул брифкейсом.

— А чего ждать от безумных?

Я записал нас как мистера и миссис Арчибальд Гайк, в честь наших многоуважаемых отцов. Заглянув мне через плечо, Франсина рассмеялась. Улыбнулся и портье.

— Я покажу вам ваш номер, — и он подхватил мой брифкейс.

Только театром абсурда можно назвать ситуацию, когда человек идет впереди вас с одним-единственным брифкейсом, открывает дверь номера, зажигает везде свет, показывает, где ванная, стенной шкаф (зачем он нам?), телевизор, все, кроме кровати. Я отблагодарил его двумя долларами и закрыл дверь на оба замка.

Мои руки обхватили ее, прижали с силой, достаточной для того, чтобы соединить воедино два куска металла. Она оттолкнула меня, и, пожалуй, никогда еще в истории человечества мужчина и женщина не раздевались так быстро, как это сделали мы, и вот я уже застыл с гулко бьющимся сердцем, с вытянувшимся в струнку концом, и она коснулась его легонько, кончиками пальцев, только головки, потом упала на колени, взяла его в рот, так как его никто никогда не брал, словно он принадлежал ей.

— Нет, нет, — попытался я остановить ее, указывая на кровать, но она покачала головой, не желая выпускать мой орган, который уже двигался в такт с ее ртом. Конечно, в прошлом я десятки раз проходил через это с другими. Джейн обхватывала член у самой головки, словно боялась, что я засуну его слишком глубоко, но Франсина лизала, покусывала, целовала его так, что возбуждался он весь, до самого основания, и я застонал, первый раз в жизни, первый раз в жизни застонал от несказанного удовольствия, а затем член мой запульсировал в ожидании самого сладостного, не меняя ритма, рукой она обхватила мою мошонку, кротко посмотрела мне в глаза и, давая выход переполнявшей меня энергии, я начал кончать, кончать, кончать и, наконец, обессиленный, опустился на пол рядом с ней и нежно обнял ее, а она — меня.

Я запомнил ту удовлетворенность, которой светились ее глаза. Она знала, что ранее я не испытывал доставленного ею наслаждения.

— Что есть во рту, чего недостает влагалищу? — прошептал я в ее ушко.

— Язык, — смеясь ответила она, и я помню, как мы слились в долгом поцелуе, столь долгом, будто он был последним, и так оно и было, пока мы не оторвались друг от друга, жадно ловя ртами воздух.

— Возбуждая тебя, я возбуждаюсь сама, — прошептала она мне.

— Я в это не верю.

— Вот доказательство, — она указала на свои груди. С твердыми, набухшими сосками. Я лизнул один. Она чуть повернулась, чтобы я проделал то же самое с другим.

Я помню, как она взялась за мою голову руками и наклонила ее вниз, к треугольнику когда-то белокурых волос, потом еще ниже, туда, ее губы медленно раскрылись, открывая розовизну, также жаждавшую прикосновения моего языка. И тут же ее бедра заелозили по полу в бешеном ритме. Внезапно она замерла, потянула меня на себя. Я и не заметил, что член мой снова налился кровью, но она заметила, обхватила его пальцами и направила туда, где только что был мой язык. Мы слились в неистовой гонке и мчались, пока она не выдохнула: «Вот, вот, вот», — и мы снова и снова кончали и целовались, целовались и кончали.

Мы, должно быть, задремали. А проснувшись, я напоминал выжатый лимон. Я поцеловал ее в кончик носа. Мы с трудом расплели наши конечности, потянулись, встали. Я едва не упал. Она, похоже, тоже. Мы вновь обнялись, чтобы поддержать друг друга.

Мы оделись. Я знаю, что мы одевались, но не помню этого. Я лишь помню, как мы оглядывали комнату мотеля, дабы убедиться, что взяли с собой все, включая и мой брифкейс. И только тут мы заметили, что посередине стоит застеленная двуспальная кровать, которой не дала нам воспользоваться сжигающая нас страсть.

Мы рассмеялись, как дети, и закрыли за собой дверь.

Отец позвонил мне на работу. Получилось так забавно. Он спросил, продолжаю ли я «видеться» с Томасси. По тону чувствовалось, что он имеет в виду личное общение. Разумеется, продолжаю, ответила я, поскольку дело еще не дошло до судебного разбирательства. Похоже, он уже сожалел о том, что направил меня к Томасси. Странный человек!

Я, несомненно, не собиралась обращать внимания на его намеки. Более того, мной руководило желание быть с Джорджем каждую свободную минуту. На следующий день после эпизода в «Холидей инн», мы встретились в перерыве на ленч на полпути между моей и его работой. И где оказалась точка, делящая расстояние между нашими конторами пополам? В той же «Холидей инн», с тем же портье, с той же процедурой осмотра номера, только на этот раз, когда мы скинули одежду, я повернулась к Джорджу спиной и показала пластыревую нашлепку чуть повыше правой ягодицы.

— Сегодня никаких ковров.