Кристина Денисенко - Созвездие он-лайн неверности

— Паулин, давай обсудим поездку на отдых после того, как я вернусь с Одессы. А пока я тебе ничего не могу обещать.

— Валенсия, я люблю тебя! Ты же знаешь, ты единственная женщина в моей жизни.

Похоже, его охватила безудержная страсть. Потому что, не смотря на перламутровый блеск на моих губах, Паулин жадно впился в мои губы долгим упорным поцелуем. И его не волновало, что теперь его губы блестели от женской помады; он как чувствовал, что может меня потерять. И старался удержать любым способом. Запретить мне работать, родить второго ребенка… все лишь бы я сидела дома в скромном халатике.

— О, Паулин…

Но он меня уже не слушал. О чем он думал, можно было только догадываться. Во всяком случае, Паулин небрежно вытер губы и, лишь бросив взгляд, быстрым шагом скрылся за дверью. Он ушел, оставив меня одну со своими плачевными мыслями. Что же мне делать? С Паулином, с Люсьеном? Чего я хочу, и как я должна поступить?..

Поезд Донецк-Одесса убаюкивая, постукивал колесами. Паулин, повесив голову и приподняв воротник пиджака, смотрел вслед удаляющемуся составу. Я наблюдала за ним, пока фигура в строгом костюме не исчезла из вида, затерявшись в толпе провожающих. Мой муж болезненно переживал мои странствия по городам, но не препятствовал участию в конкурсах, хоть это ему и вовсе не нравилось. И в этот раз он снова отпустил меня.

В 7.28 поезд сделал остановку на станции Чаплино. Я не собиралась выходить, но все-таки поддалась искушению купить что-нибудь вкусненькое в ближайшем киоске. В воздухе пахло жареными пирожками, чебуреками и сдобными булочками. Среди сотни снующих туда-сюда людей, я заметила одно знакомое лицо. Это была уволенная мной позавчера уборщица Маня. Сгорбленная высокая и довольно крупная женщина в каком-то очень старом пальто, залатанном как минимум несколько раз, с разноцветными пуговицами и жирными пятнами на груди, ходила с протянутой рукой. В отекших посиневших руках трясся пластиковый стаканчик. Она обмотала голову выцветшим платком (наверно, как и пальто, доставшимся ей по наследству от её мамы или даже от бабушки), а сверху натянула черную мальчишескую шапку с надписью «Adidas». И в таком виде тетя Маня жалобно просила «подайте на пропитание бога ради». В стаканчике звонко постукивали пятаки и десюлики. Но люди шарахались от настырной грязной попрошайки, заглядывающей бесцеремонно каждому прохожему в глаза.

Я, почувствовав себя отчасти виновной в столь бедственном положении «интеллигенции» (как сама себе называет Мария Григорьевна), решила дать ей немного денег хотя бы на пирожки. Но когда наши глаза встретились, тетя Маня скривила недовольную гримасу, поморщив свой длинный армянский нос. Злобный огонек блеснул в её карих очах, и она, выпрямившись, точно как её величество Изольда Бенедиктовна, повернулась ко мне задом, и пошла прочь, специально виляя бедрами.

— Вот какая у нас интеллигенция, – сделала я вывод, провожая взглядом замарашку Маню.

… Во второй половине дня мне снова звонил Люсьен Дюжесиль. Он тоже был в дороге, и мы договорились встретиться с ним в 18.30 в центре Одессы, возле фонтана. Мой поезд по расписанию уже в 18.11 должен прибыть на одесский вокзал. И мне оставалось только ждать.

Самым страшным для меня было то, что я еще ни разу не была в Одессе, и понятия не имела где там центр, и где фонтан. И как выяснилось позже в Одессе не один фонтан, а гораздо больше, и есть даже целый курортный район с названием «Большой Фонтан». Мануил Александрович Верпиский по телефону подробно объяснил мне, что «Большой Фонтан» это часть Одессы от вокзала и до виллы «Дача Ковалевского» (3-этажное современное здание). Также я уже имела представление, что район условно делится на 16 трамвайных остановок – станций, и в районе первой станции расположено здание одесской областной администрации. А Дворец культуры студентов ОНПУ (Одесский национальный политехнический университет) был размещен недалеко от привокзальной площади, и к нему можно было быстро добраться троллейбусом №7.

Еще в поезде я и с Паулином поговорила об Одессе. Он рассказывал мне об отеле «Аркадия», что находится под седьмой станцией трамвая. По его словам пляж «Аркадия» один из самых известных одесских пляжей, где двадцать лет назад он весело проводил время в каком-то дорогом ночном клубе. А вот я кроме громкого названия Дерибасовской улицы об Одессе мало чего знала, и с легкостью могла бы там заблудиться.

Моросил дождик. Мелкий, но колючий. Словно тысячи иголочек впивались в кожу лица и рук. А я невольно любовалась красотой железнодорожного вокзала, словно не замечая серости погоды. Вокзал, как лицо Одессы, был чистым, выкрашенным, а на верху развивался желто-голубой флаг, напоминая, что я все еще на родине.

На часах было 18.00, поезд прибыл на удивление быстро. По-хорошему, я бы хотела сначала снять номер в одной из гостиниц, чтобы оставить там тяжелую сумку с вещами и освежиться перед свиданием с Люсьеном. Но времени было мало, и я уже размышляла над тем, где искать тот фонтан, о котором говорил поэт «Дюжесиль».

Ах, если бы я могла взлететь птицей, и посмотреть свысока на Одессу, чтобы найти то место, где мы условились встретиться, – думала я, поглядывая то на часы, то на безлюдные улицы. И куда подевались все жители? Может, я иду не в том направлении? Где же здесь остановка хоть автобуса, хоть трамвая, хоть чего-нибудь?