Эрика Леонард Джеймс - На пятьдесят оттенков светлее

О, архитектор. Он должен был напомнить мне о ней.

Джиа Маттео, — друг Элиота, которая работала у Кристиана в Аспене. Во время нашей встречи, она была возле Кристиана, как заноза.

— Что на этот раз? — восклицает Кристиан

Я качаю головой.

— Скажи мне, — призывает он.

Как я могу ему сказать, что мне не нравится Джиа? Моя нелюбовь к ней иррациональна. Я не хочу становиться ревнивой женушкой.

— Ты все еще злишься из-за вчерашнего? — Он вздыхает и прижимается лицом к моей груди.

— Нет. Я проголодалась, — говорю я, прекрасно зная, что это собьет его с мысли о его расспросах.

— Почему ты молчала? — спрашивает он и выпускает меня из своих рук…

«Сен-Поль-де-Ванс» [7] "Сен-Поль-де-Ванс". является средневековой, укрепленной на вершине холма деревней, одно из самых живописных мест, которое я когда-либо видела. Я прогуливаюсь в обнимку с Кристианом, между узкими мощеными улочками, моя рука в заднем кармане его шорт.

Тейлор и, либо Гастон, либо Филипп, — я не могу сказать кто именно, между ними нет разницы, — следуют позади нас.

Мы перешли покрытую деревьями площадь, где три пожилых мужчины, — один из которых носит традиционной берет, несмотря на жару, — играют в пентак (буль). Площадь довольно заполнена туристами, но я чувствую себя комфортно, завернувшись в руку Кристиана. Здесь есть на что посмотреть — маленькие улочки и проходы, ведущие к дворам с замысловатыми каменными фонтанами, древние и современные скульптуры, и увлекательные маленькие бутики и магазины.

В первой галерее, Кристиан смущенно смотрит на эротические фотографии перед нами, тихо впитывая их через свои очки-авиаторы.

Все это работы Florence d'Elle — голые женщины в различных позах.

— Не совсем то, что я себе представляла, — бормочу я неодобрительно. Они заставляют меня думать о коробке с фотографиями, которые я нашла в его шкафу, нашем шкафу. Интересно, он когда-нибудь уничтожил бы их?

— Я тоже, — говорит Кристиан, улыбаясь мне сверху вниз. Он берет меня за руку, и мы прогуливаемся к следующему художнику. Почему бы не позволить ему сфотографировать меня?

Моя внутренняя богиня отчаянно кивает, соглашаясь.

На следующем стенде — картины женщины-художника, которая специализируется в фигуративном искусстве — овощи и фрукты, изображенные супер близко к натуральным, и в богатых, великолепных цветах.

— Мне нравятся эти.

Я указываю на три полотна с изображением перца.

— Они напомнят мне о тебе, пока я буду резать овощи в нашем новом доме. — Хихикаю я.

Рот Кристиана кривится, пока он старается, но не в состоянии скрыть свое изумление.

— Я думаю, что мне удастся как-то это исправить, — бормочет он. — Просто я сразу не понял шутки, но, так или иначе, — ты меня развеселила, — он притягивает меня в свои объятия. — Где бы ты их повесила?

— Что?

Кристиан покусывает мое ухо.

— Картины — где бы ты разместила их? — Он опять кусает меня за мочку уха, и это отдается в моем паху.

— На кухне, — прошептала я.

— Хмм. Отличная идея, Миссис Грей.

Я покосилась на цену. Пять тысяч евро каждая.

Срань господня!

— Они ужасно дорогие! — Задыхаюсь я.

— Ну и что? — Он прижимается ко мне. — Привыкайте к этому, Ана.

Он отпускает меня и неторопливо подходит к столу, где молодая женщина, одетая в белое, смотрит на него. Я хочу закатить свои глаза, но переключаю свое внимание на картины.

Пять тысяч евро! Черт побери!

Мы пообедали и расслабляемся за чашкой кофе в отеле «Le Saint Paul». [8] Отель "Le Saint Paul". Вид на окрестности потрясающий. Виноградники и поля подсолнухов в форме лоскутов раскинулись по равнине, перемежаясь здесь и там с аккуратными маленькими французскими виллами. Такой ясный, солнечный день, и нам видны все дороги к морю, слабо поблескивающему на горизонте.

Кристиан прерывает мои размышления.

— Ты спрашивала меня, почему я заплетаю твои волосы, — бормочет он. Его тон тревожит меня. Он выглядит… виноватым.

— Да.

О, дерьмо.

— Думаю, потому что, Шлюха-наркоманка, обычно, позволяла мне играть с ее волосами. Я не знаю, воспоминание это или сон.

Ого! Это он о маме, которая родила его.

Он смотрит на меня, с непроницаемым выражением лица. Мое сердце выпрыгивает из груди. Что мне сказать, когда он говорит такие вещи?

— Мне нравится, когда ты играешь с моими волосами. — Мой голос звучит неуверенно.

Он смотрит на меня с неопределенностью.

— Ты говоришь правду?

— Да. Это правда. — Я хватаю его за руку. — Я думаю, что ты любил, родившую тебя мать, Кристиан.

Его глаза расширяются, и он смотрит на меня бесстрастно, ничего не говоря.

Черт возьми. Я зашла слишком далеко? Скажи что-нибудь, Пятьдесят — пожалуйста. Но он по-прежнему решительно молчит, глядя на меня бездонными серыми глазами, и это молчание натягивается между нами. Он выглядит потерянным. Он смотрит вниз на мои руки и вздыхает.

— Скажи что-нибудь, — прошу я, потому что не могу выдерживать больше тишину.

Он качает головой, глубоко выдыхая.

— Пойдем. — Он выпускает мою руку и встает. С настороженным выражением лица. Разве я перешагнула отметку? Я понятия не имею. Мое сердце замирает, и я не знаю, сказать ли еще что-нибудь, или просто отпустить. Я выбираю последнее и послушно следую за ним на выход из ресторана. На прекрасной узкой улице, он берет мою руку.

— Куда ты хочешь пойти? — Спрашивает он! И он не зол на меня — хвала Небесам.

Я выдыхаю с облегчением и пожимаю плечами.

— Я не знаю. Я просто рада, что ты все еще разговариваешь со мной.

— Ты знаешь, я не люблю говорить обо всем этом дерьме. Но дело сделано. Все кончено, — говорит он тихо.

— Нет, Кристиан, не кончено.

Мысли окружают меня и впервые я задумалась; что было бы, если бы все, действительно, было кончено. Он всегда будет Пятьдесят оттенков. Мои Пятьдесят оттенков. Хотела бы я, что бы он был другим? Нет — только, чтобы он чувствовал себя любимым.

Взглянув на него, я ловлю момент для того, что бы насладиться его пленительной красотой. И он мой. Он пленит не только прекрасным лицом и телом. Он очаровывает меня. Это то совершенство, которое привлекает меня, что манит меня. Его хрупкая, раненая душа.

Он дарит мне взгляд исподлобья, наполовину — насмешливый, наполовину — настороженный, и полностью — сексуальный, потом берет меня под руку, и мы пробираемся через толпы туристов к месту, где Филипп и Гастон припарковали просторный Мерседес. Я кладу руку в карман его шорт, и благодарна за то, что он не злится на меня.

Но, честно говоря, — как четырехлетний ребенок может не любить свою маму, даже учитывая то, что она очень плохая мать? Я тяжело вздыхаю и крепко обнимаю его. Я знаю, что за нами следит целая группа охранников. Мне интересно, они вообще едят?