Портия Коста - Плоть

– Вот так-то лучше. Теперь никто не сможет подсмотреть за нами, Беа. – Он включил лампы. – И мы можем сполна насладиться обществом друг друга.

«Да кто же ты на самом деле такой, Эдмунд Эллсворт Ритчи?» – подумала она.

– Да, так лучше, Ритчи, спасибо, – сказала она.

Осознание того, что они оказались в своей собственной иной реальности, опьянило Беатрис. Здесь она могла делать все, что угодно, быть кем угодно по желанию Ритчи. Тело ее наполнилось восхитительным ощущением легкости и свободы.

Даже нервозность воспринималась теперь как неотъемлемая часть удовольствия, и Беатрис снова стала расстегивать на себе сорочку.

Ритчи наблюдал за манипуляциями тонких пальцев Беатрис с таким вниманием, будто от этого зависела его жизнь. Сердце его бешено колотилось, член пульсировал. Словно впервые он с предвкушением ждал, когда красивая молодая женщина обнажится перед ним. Точно такие же ощущения испытывал он с Кларой, и, да, даже с Маргаритой, но только не с более опытными любовницами. Однако сейчас он даже под страхом смертной казни не вспомнил бы, как выглядит тело ни одной его любовницы.

Нервничает ли Беатрис? Если и так, то она очень искусно симулирует невозмутимость. Боится ли? Нет, не похоже. Он бы сразу распознал страх, но в ее глазах отражалось лишь предвкушение.

Ритчи хотелось броситься к ней, преодолеть разделяющее их расстояние и помочь ей расстегнуть пуговицы, но он понимал, что должен дать ей время и позволить раздеться с такой скоростью, с какой она сама хотела. Кончики пальцев у нее двигались очень красиво и изящно, и он воображал, как она ласкает ими сначала годмише, а потом и его самого. Член его резко дернулся в штанах, а сердце забилось еще сильнее.

Наконец ленты были развязаны, пуговицы расстегнуты, но Беатрис еще не развела в стороны полы сорочки. Грациозным, но примитивным жестом она вцепилась в мягкую ткань и на мгновение замерла в таком положении. Она сделала вдох, отчего груди ее взлетели вверх, а потом резко сдернула сорочку через голову. Белая муслиновая ткань зацепила несколько шпилек, которые выбились из прически, и волосы Беатрис огненной рекой заструились по плечам. Не в силах больше сдерживаться, Ритчи бросился вперед и стал вынимать из ее прически оставшиеся шпильки. Ноздри ему щекотал нежный аромат ландыша, в глазах вспыхнуло желание.

– Опасно, – пробормотал он, отбрасывая шпильки на небольшой сундук, стоящий у кровати. Он и сам не был уверен, считал ли он опасными шпильки или саму Беатрис.

Будучи девственницей, она должна была бы трепетать всем телом, прикрывая себя руками. Но в действительности она являлась прирожденной соблазнительницей, груди которой вздымались с каждым вдохом. Она высоко подняла голову, и в глазах ее сияла такая гордость, что казалось, еще мгновение – и полетят искры.

– О, Беа… ты само совершенство.

Пальцы Ритчи сжались сами собой, готовые сомкнуться на ее мягких соблазнительных грудях, но он был не в силах пошевелиться, опасаясь, что в любую секунду может разлететься на кусочки от благоговения и желания. Ему уже приходилось лицезреть малую часть красоты Беатрис, когда он приезжал на Саут-Малберри-стрит, и она сразила его наповал. Теперь же, когда у него был лучший обзор, он и вовсе испытывал головокружение.

Ее изумрудно-зеленые глаза взирали на него вопросительно. Ритчи в самом деле считал Беатрис красотой в чистом виде, но сама она, похоже, в этом сомневалась. Набежавшая на ее лицо тень сомнений едва не вывела его из равновесия.

– Позволь мне помочь тебе. – Удивляясь, что он все еще в состоянии говорить, и совершенно неспособный дольше сдерживаться, Ритчи протянул руку к завязкам ее панталон. Его обычно ловкие пальцы дрожали, и мысленно он благодарил ее за то, что она последовала его совету и перестала носить шерстяные комбинации. Они представляли собой большое препятствие распространению модных веяний, хотя Ритчи не сомневался, что Беатрис и в этих ужасных творениях доктора Джагера выглядела бы привлекательно.

Руки их встретились у нее на талии, стремясь к одной цели, но мешая друг другу. Наконец Беатрис раздраженно вздохнула и предоставила Ритчи самому развязывать на ней панталоны.

– Ляг на спину, – скомандовал Ритчи, в нетерпении отталкивая в сторону шкатулку с эротическими игрушками и рассыпая их по полу. – Ну же! – поторопил он, легонько дергая Беатрис за панталоны, пока сама она устраивалась между подушками.

Глаза ее были широко раскрыты, но она ни секунды не колебалась. Приподняв бедра, она избавилась от последнего предмета одежды.

Все еще сжимая панталоны в руках, Ритчи воззрился на Беатрис.

Вот оно, зрелище, которое он так жаждал увидеть и которое обошлось ему в двадцать тысяч гиней.

Но оно стоит каждого уплаченного фартинга.

Пальцы его с такой силой впивались в тонкую ткань, что она порвалась. Беатрис была красива. Непревзойденна. Восхитительна. Но она ничем не напоминала развратную и приземленную жрицу любви. Тело ее оказалось очень изящным, пропорциональным, с мягкими изгибами, почти девчоночьим, невзирая на то что ей было уже двадцать четыре года. На коже в районе талии и бедер еще были видны следы от завязок, и Ритчи испытал необоримое желание потереться о них лицом, целуя и разглаживая.

Ее лакомое лоно было прикрыто ярко-рыжими волосами, такими ослепительными, соблазнительными и контрастирующими с белоснежной кожей.

– Что-то не так? – Снова сев, Беатрис нахмурилась, но не сделала попытки прикрыть себя. – Не такого ты ожидал увидеть, насмотревшись на эротические картинки?

– Зрелище, открывшееся сейчас моим глазам, гораздо лучше любых снимков. Несравненно лучше. – Ритчи отбросил панталоны в сторону, вдруг осознав, как глупо он, должно быть, выглядит, сидя с ними в обнимку.

– Что ж, хвала Господу! А я-то уж решила, что придется вернуть назад деньги и все новые платья и украшения, что я купила нынче утром.

Слова ее звучали раскованно, но кожа выдавала с головой – на щеках и груди выступил жемчужно-розоватый румянец. Она разыгрывала роль невозмутимой великосветской куртизанки, хотя в душе оставалась застенчивой и скромной девушкой.

– И слышать не хочу ни о каком возврате денег, Беа. Ты все, о чем я мог только мечтать. – Ритчи старался сдерживать эмоции, чтобы голос его звучал спокойно, несмотря на бушующую внутри бурю. Склонившись над Беатрис, он поцеловал ее, так как больше не мог сдерживаться.

В первую секунду она лежала неподвижно, принимая его мягкие губы, но потом, будто ожив под воздействием электричества, обвила его руками, прижимаясь своим обнаженным телом к его одетому. Ритчи изогнулся, сидя на кровати, чтобы крепче обнять ее.