Портия Коста - Плоть

Он пообещал себе, что сегодня непременно овладеет Беатрис, но теперь не был уверен, сможет ли сдержаться, находясь рядом с ней, этим живым воплощением энтузиазма и невинности, смелости и божественной чистоты.

Беатрис привнесла в его душу боль, которой он никогда не знал прежде.

Даже когда любил и дважды женился.

«Я обнажена и целую мужчину, – вертелось в голове у Беатрис. – Я обнажена и целую Эдмунда Эллсворта Ритчи».

Кто бы мог подумать, что дойдет до такого? Тем не менее, отвечая на прикосновение твердого, требовательного рта Ритчи, Беатрис впервые чувствовала, что находится именно там, где и должна быть.

Ей нравились губы Ритчи, такие бархатистые и мужественно-подвижные, нежные, но одновременно властные. Не отвечать на их прикосновение было просто невозможно, но делала она это противоречащими друг другу способами: бросая вызов и отступая, подчиняя и подчиняясь. Как это рот, который, по сути, является всего лишь образованием кожи, оказался способен на такую артистичность?

Изгибаясь и ерзая, Беатрис всем телом прижималась к одежде Ритчи, шерстяной материал которой ласкал ее кожу. Ей хотелось, чтобы он тоже обнажился, но тот контраст, что существовал между ними сейчас, казался ей чрезвычайно возбуждающим.

Руки Ритчи отправились в странствие по ее телу, чего она очень ждала, так как это являло собой новый чувственный опыт, новую провокацию. Ласкающее прикосновение его теплой кожи к ее коже. Сильные пальцы, порхающие по ее телу, – в них заключена большая сила, которую он сдерживает. Беатрис чувствовала, что внутри его существа нарастает напряжение, набирающее обороты, как вращающаяся все быстрее юла, но он касался ее очень осторожно, без жадности и сладострастия.

Если кто и был сладострастным, так это сама Беатрис, которая, не в силах сдерживаться, в экстазе терлась и терлась о тело Ритчи, двигаясь почти волнообразно, точно ласкающаяся к хозяину кошка. Когда он сел прямо, отстранившись он нее, с губ ее сорвался резкий звук недовольства.

– Я хочу, чтобы ты взялся за дело более рьяно, – сказала она и тут вскрикнула: – Ах! – потом рассмеялась от абсурдности своего поведения.

– Я и сам бы рад, моя сладкая, но позволь мне прежде снять пальто и ботинки. – Ритчи говорил совершенно серьезно, но глаза его при этом лучились весельем, энергией молодости. Прежде Беатрис никогда не приходило в голову поинтересоваться, сколько ему в действительности лет. По всей видимости, он старше ее лет на десять, а может, и больше. Когда Ритчи бывал чем-то опечален, чему раз или два становилась свидетельницей Беатрис, он выглядел на свой возраст.

Но сейчас… сейчас лицо его лучилось радостью и было почти ангельским. Со своими густыми светлыми волосами и кривоватой усмешкой он очень походил на молодого бога.

Прекрасно скроенное пальто было отброшено в направлении стула с подлокотниками, а мгновение спустя Ритчи уже успел развязать шнурки и снять свои до блеска отполированные ботинки. Затем он порывисто сорвал с себя булавку для галстука и уронил ее поверх горстки шпилек Беатрис, тут же принявшись освобождаться от галстука, который отправился вслед за пальто. Ритчи же поспешно снимал с себя высокий накрахмаленный воротник. Он уже совсем было собрался ринуться в объятия Беатрис, но все же помедлил еще мгновение, чтобы отсоединить карманные часы на цепочке и отложить их в сторону.

«Он не хочет поранить меня ими», – подумала Беатрис.

Этот предупредительный жест взволновал ее сердце и наполнил его еще большим желанием. Желанием чувствовать на себе прикосновение его губ и кожи. Повсюду. Им был отпущен всего один месяц, и она хотела, чтобы Ритчи овладел ею немедленно.

Осознание того, что отношения их не продлятся вечно, придавало каждому ощущению остроты и яркости. Ухватившись за полы его рубашки и жилета, Беатрис снова привлекла его к себе, ища и находя его губы. Когда Ритчи капитулировал, склонившись над ней, она обхватила его руками, снова растворяясь в пикантном прикосновении ткани к своей коже. Раздвинув ноги, Беатрис прижилась к Ритчи. Это оказалось так легко. Так естественно. Так странно, но в то же время уместно.

Поцелуй Ритчи был жадным, но сдержанным, и сердце Беатрис екнуло, когда он принялся ласкать ее тело, не отрываясь от губ. Его теплые пальцы ласкали ее кожу, оставляя после себя светящиеся и слегка покалывающие дорожки, как будто бы они были намазаны «Божественной пряностью». Чем больше он касался ее, тем больше она двигалась, потому что просто не могла поступить иначе. Его рот с легким привкусом чая поглощал ее мягкие обеспокоенные вскрики.

– Позволь доставить тебе удовольствие, тебе одной, – прошептал Ритчи, вплетая слова в поцелуй. – Позволь ласкать тебя. Я хочу видеть твое лицо, то, как ты станешь двигаться и кричать, достигнув оргазма. Не хочу в этот момент раствориться в собственном наслаждении.

Беатрис непонимающе воззрилась на Ритчи, который отстранился, глядя вниз. Лицо его при этом озарилось новым светом страсти. Он оказался совсем не таким, каким она его себе представляла, особенно принимая во внимание, что он заплатил за то, чтобы женщина удовлетворяла его потребности. Все ли мужчины таковы, или Ритчи совершенно особенный?

– Но…

Он прервал ее возможные возражения, предупреждающе положив ей пальцы на губы. Беатрис улавливала исходящий от его кожи аромат ландыша и другие запахи, принадлежащие ей и еще более возбуждающие.

– Твое наслаждение – это и мое наслаждение. Не отказывай мне. У нас еще будет время для плотских утех. А вот увидеть женщину на пике блаженства – довольно редкое и захватывающее зрелище. Им точно стоит насладиться.

Пальцы его соскользнули с ее губ и, обрисовав линию подбородка и шеи, на мгновение замерли на плече. Он пристально смотрел на нее своими пронзительными синими глазами, будто бы ведя безмолвный диалог, который она понимала. Ну, по крайней мере, немного.

Наблюдать за тем, как Беатрис отвечает на его ласки, извиваясь от избытка чувств, а потом кончает, не в силах противиться мощному приливу страсти, значило для Ритчи очень многое, если даже не больше, чем сам любовный акт.

Так тому и быть. Кто она такая, чтобы спорить? Сколько сотен разочарованных жен, чьими телами быстро и бездушно пользовались их неуклюжие мужья, отдали бы сейчас все на свете, чтобы оказаться на ее месте?

– Я твоя, Ритчи, – просто сказала Беатрис, действительно имея это в виду. То было признание гораздо более сокровенного свойства, чем поверхностная сделка на основе денег, и это взволновало ее. – Мое наслаждение – это и твое наслаждение. – Сердце ее неистово колотилось. Помедлив мгновение, она добавила: – И я счастлива дать его тебе.