Леопольд Захер-Мазох - Сочинения

— Что прикажешь, мой ангел? — спросил граф, вытягиваясь на медвежьей шкуре у ног красавицы.

— Пора нам очнуться от нашего опьянения, — сказала она, — мы насладились счастьем, этой мимолетной мечтой в скорбной долине слез. Приготовься к жестоким страданиям, мой милый супруг, они наше прямое назначение в этой жизни, а покоряясь им безропотно, мы идем по пути к вечному блаженству.

— Это один из догматов вашей секты, не правда ли?

— Да… Мы с тобой предавались греховным наслаждениям и должны искупить этот грех самыми ужасными страданиями и добровольной смертью.

— Не говори мне о смерти!

— Ты и не подозреваешь, что она уже стоит у тебя за спиною.

— У меня?!

— Да… Приготовься… Я жрица, а ты — жертва… После того как ты покаешься, смиришь и очистишь свое сердце, я принесу тебя в жертву Богу, как древний патриарх Авраам — своего сына Исаака.

— Ты убьешь меня?

— Да.

— Скажи, ради Бога, кто из нас двоих сошел с ума, я или ты?

— Ты в моей власти.

— Кому же ты намерена предать меня?

— Вспомни, что ты сказал мне несколько дней назад: «Упейся моей кровью, если это доставит тебе удовольствие». Теперь я жажду крови.

— Какая жестокая шутка! — и Солтык засмеялся.

Эмма встала и придавила пальцем пуговку, скрытую за тяжелой драпировкой.

— Что ты делаешь? — спросил граф.

— Зову своих сообщников.

— Зачем?

— Я вижу, что ты не покоришься добровольно своей участи.

— И ты готова совершить насилие надо мной? Над своим мужем?! — вскричал Солтык.

— Да.

— За что же ты меня ненавидишь?

— Пойми, это любовь, а не ненависть; я желаю спасти твою душу от вечных мук.

— Но разве я не сумею защититься? Я пока на свободе и не позволю заколоть себя, как ягненка!

— Ты у меня в плену… Никто не явится к тебе на помощь.

— Змея! Не доводи меня до бешенства!

В порыве необузданной ярости граф схватил сектантку за горло и, наверно, задушил бы ее, если бы Каров не напал на него сзади и не повалил на пол. В тот же миг в комнату ворвались еще двое мужчин и с ловкостью профессиональных палачей связали графа по рукам и ногам. Несчастный устремил на предательницу полный ненависти взор, а она смотрела на него совершенно равнодушно, без малейшего сострадания.

Приподнялась тяжелая портьера, и в комнату вошел апостол.

— Вот жертва, которую я обещала предать тебе, — сказала сектантка, — возьми ее… Я свято исполнила свою миссию и жду твоих дальнейших распоряжений.

Апостол приказал отвести графа в подвал, наложить на него цепи и запереть без пищи и воды до следующего утра. В назначенный час он спустился в подземелье и начал увещевать грешника. Тот долго слушал его, не удостаивая ответом, а потом, с гордостью подняв голову, сказал:

— Я попал в твои руки посредством измены и насилия, но никто на свете не принудит меня добровольно подчиниться кровавым уставам вашей варварской секты. Граф Солтык может быть великим грешником, но он никогда не был и не будет ни подлецом, ни трусом.

Апостол вышел.

— Граф чрезвычайно горд, — сказал он своим сообщникам, — трудно нам будет довести его до раскаяния.

— Позволь мне укротить его, — взмолилась Генриетта.

— Нет… Опасность возрастает с каждым днем. Нам нельзя терять времени. Чтобы сломить эту надменную натуру, нужны руки посильнее твоих, девочка.

По приказанию апостола Каров и Табич, вооруженные плетьми, спустились в подземелье. Час спустя укротитель зверей вернулся и доложил:

— Мы сделали все, что могли, но граф не сдается.

Апостол грозно нахмурил брови.

— Это мы еще увидим, — проворчал он сквозь зубы и снова отправился в подвал.

— Долго ли ты будешь упрямиться? — спросил он. — Я наместник Бога на земле, твой владыка, твой судия… Становись передо мной на колени!

Солтык не шевельнулся и не произнес ни слова.

По сигналу апостола два служителя раздели графа и положили его на утыканную острыми гвоздями дубовую доску. Кровь полилась струею, но страдалец не издал ни единого звука.

— Этого мало! — вскричал грозный инквизитор, — ты одержим бесом сильнее, нежели я думал!

Он подозвал к себе Карова и шепнул несколько слов ему на ухо. Графа сняли с доски, связали ему руки веревкой и, продев ее в кольцо, ввинченное в потолок, подняли его вверх…

Тут к нему подошли Эмма и Генриетта с раскаленными железными прутьями в руках.

— Не сердись на меня, милый, — проговорила нежная супруга, заботливо отирая пот со лба мученика. — Я исполняю свой долг. Вытерпи эти временные муки, чтобы избежать мук вечных. Я должна терзать тебя до тех пор, пока ты не смиришься и не раскаешься в своих грехах. От тебя самого зависит, сколько продлиться пытка. С каким-то дьявольским наслаждением нанесла Генриетта первый удар! Затем наступила очередь Эммы. Подземелье наполнилось смрадом…

Наконец страдалец испустил дикий, душу раздирающий вопль. Пытка на минуту прекратилась.

— Смирился ли ты? — спросил апостол. — Раскаиваешься ли ты в своих грехах?

— Нет, — отвечал граф.

Снова началась пытка.

— Пощадите! — воскликнул страдалец.

— Победил ли ты свою сатанинскую гордость?

— Да…

— Развяжите ему руки и ноги, — приказал палач.

Солтык стоял с опущенной на грудь головой… Кто бы узнал в нем теперь того красавца, который сводил с ума всех киевских аристократок?

— Вынужденное раскаяние менее ценно, нежели добровольное, — начал апостол, — заметь это, сын мой. Тем лучше для тебя, если ты, наконец, победил гнездящегося в твоем сердце беса высокомерия. Подойди сюда, — прибавил он с холодным величием азиатского деспота, — упади в прах перед наместником Божьим, грешник.

После минутного колебания Солтык повиновался.

— Наклони голову к земле, чтобы я мог наступить на нее ногой.

И это приказание было исполнено.

— Я твой властелин, а ты мой раб.

Вся природная гордость проснулась в душе графа в тот миг, когда нога священника коснулась его затылка. Он вскочил на ноги и в бешенстве устремился на своего мучителя, но тот с быстротой молнии ударил его плетью по лицу. Несчастный опрокинулся навзничь и был моментально связан.

— Я вижу, ты еще не смирился! — воскликнул апостол. — Продолжайте исправлять его, чистые голубицы.

Снова зашипела человеческая плоть, снова огласился воздух неистовыми криками страдальца… Наконец его развязали, и он без чувств упал на пол. По данному апостолом знаку Каров и оба служителя вышли из комнаты. Эмма и Генриетта взяли графа под руки и подвели к креслу, где сидел апостол.

— Послушай, — обратился инквизитор к своей жертве, — терпение мое истощилось. Малейший признак сопротивления с твоей стороны повлечет за собою самые ужасные пытки… На колени!.. Ты оскорбил меня, наместника Божьего, твоего судию и повелителя, подлый раб, за это ты будешь наказан как собака, — и он ударил графа в лицо. — Поцелуй карающую тебя руку!