Джуд - Драко Малфой и Солнечный путь

Когда он вернулся в свое тело, первым ощущением, своеобразным приветствием мира живых, стала резкая

боль во лбу, словно кто-то воткнул туда раскаленный гвоздь. А первым звуком - удивительно

раздражающим, надо сказать, звуком - был чей-то плач. Чей-то отчаянный, горький плач. Приподнявшись,

он увидел Гарри, безутешно сгорбившегося над телом Дамблдора.

Потом их обоих подхватили и потащили в больничное крыло, не дав даже взглянуть друг на друга.

Причитания Помфри, резкие приказы Снейпа, заботливый голос Сириуса - все раздражало, все, хотелось

только увидеть Гарри и убедиться, что с ним все в порядке. И все в порядке - с ними двумя. Почему всем

этим людям невыносимо сложно понять такое простое желание?

Потом было снотворное зелье, и тяжелый сон, и утро, и авроры, на которых шипел Снейп и рычал Сириус,

но они все-таки забрали Гарри и Драко "для выяснения".

Это тошнотворно напоминало Драко прошлый год, когда казалось, что после всех перенесенных испытаний

они просто обязаны быть вместе, но всего лишь нескольких недель, проведенных вот в таких вот

раздражающе чистых комнатах, вдали друг от друга, в утомительных допросах - то это были авроры с

мрачными лицами и квадратными челюстями (они протягивали руки, почти касаясь лба Драко, и голоса их

звучали подозрением - что это, мистер Малфой?), то улыбчивые люди с ласковыми глазами и в белых

халатах (я ненавижу белый цвет! - чуть не орал Драко), хватило им обоим, чтобы решить, что они не

любят друг друга. И он боялся.

Зеркало в чистой, блестящей от кафеля, отвратительно стерильной ванной комнате отражало худого,

бледного до синевы юношу в безразмерной фланелевой пижаме, с огромными глазами, темные круги под

которыми так хорошо подчеркивал свет дневных ламп. Единственным ярким пятном был шрам - тонкий

зигзагообразный шрам, вне сомнения в виде молнии, горевший на левой стороне лба. Драко прикасался к

нему кончиками пальцев, и ему казалось, что отметина жжется. Шрам Гарри. Шрам, оставленный

Непростительным Проклятием.

Но с тех пор, как Драко пришел в себя, вернувшись с "той стороны", лоб больше не беспокоил его.

Его отпустили в середине мая, продержав в этом кошмаре больше месяца. Предполагалось, что его лечили,

но после этого лечения Драко чувствовал себя совершенно больным; он похудел так, что любимая одежда

висела на нем мешком, когда он под присмотром медбрата садился в "Хогвартс-экспресс".

Он провел все дорогу до школы в своем купе, не решаясь выйти из него, чтобы проверить, не едет ли этим

поездом и Гарри. Обхватив худые плечи, он смотрел в окно на радостную весеннюю зелень и тосковал.

На станции его встречал никто иной, как Сириус Блэк - сияющий, синеглазый, одетый "не по форме" - в

вызывающие маггловские джинсы с посадкой на бедрах и широким клепаным ремнем, узконосые бутсы,

потертую кожаную куртку, небрежно облокотившийся на свой мотоцикл. Драко заулыбался - и ему, и

мотоциклу. Сириус метнул короткий взгляд на лоб Драко, едва прикрытый светлой челкой, но ничего не

сказал, а Драко на секунду задумался, как ему привыкнуть, что теперь люди станут глазеть на его лоб,

как когда-то глазели на гаррин.

- Он как кошка - возвращается домой из любой дали, - произнес Сириус, поглаживая руль. - Где хочешь

сидеть - спереди или сзади?

- Не уверен, что смогу его вести, - покачал головой Драко. Сириус с преувеличенной пылкостью обнял

байк.

- Я ни за что его тебе больше не доверю! Я всего лишь спросил, хочешь ли ты сидеть впереди меня, в

моих горячих, нежных и - не подумай дурного! - целомудренных объятиях, или ты сядешь сзади и будешь

лапать меня всю дорогу?

Драко рассмеялся.

- Мне больше нравится вариант с нежными объятиями.

- Тогда садись.

Сириус оседлал мотоцикл, и Драко уселся впереди него, в кольце сирусовых рук, откинул голову ему на

плечо - и неожиданно уткнулся лицо в шею анимага.

- Все хорошо? - осторожно спросил Сириус - шее его вдруг стало мокро и горячо.

- Сейчас будет, - глухо ответил Драко. Действительно, не прошло и минуты, как он выпрямился с

совершенно сухими глазами и произнес: - Пожалуй, я все-таки сяду сзади.

* * *

- А Гарри вернулся? - наконец решился спросить Драко - они уже въезжали в ворота Хогвартса.

- Да, я забрал его со станции позавчера, - ответил Сириус.

- И как он? - осторожно поинтересовался Драко.

- Он был примерно в таком же состоянии, как и ты, - ответил Сириус. - Не переживай, Драко. Я понимаю,

что Малфои не плачут, но вас хорошо укатали.

- Я не плачу! - по инерции воспротивился Драко.

- Как хочешь, - усмехнулся Сириус.

Они въехали на территорию Хогвартса, и, немного не доезжая до замка, Сириус остановил мотоцикл и

сказал, что дальше на нем не разрешают. Впрочем, отсюда замок был уже отлично виден; Драко даже

разглядел тоненькую фигурку, застывшую на крыльце, но запретил себе думать о том, кто бы это мог быть.

Только сейчас он понял, как страстно он хочет увидеть Гарри. И он пошел к замку - медленно, потому что

оказалось, что от месячного лежания в постели он совсем ослаб; Драко шел, глядя по сторонам, просто

чтобы не смотреть вперед и не думать о том, кто это стоит на ступенях, потому что, скорее всего, это и

не Гарри вовсе. А взглянуть было на что - тому, кто умел смотреть, тому, кому было дело до

неожиданного ликования природы - так ликует тот, кого излечили от смертельной болезни, - а не только

до человека, стоящего близ входа в замок.

Но вот крыльцо, и Драко, наделенный неплохим - не превосходным, но неплохим, - зрением, уже разглядел

человека на нем - а тот все еще неузнавающе вглядывался в слизеринца сияющими зелеными глазами - без

очков.

- Привет, - произнес Гарри. - А я смотрю и думаю - это ты или нет? В больнице мне выдали очки -

какой-то кошмар, знаешь, хуже, чем у МакГонагалл. Я просил в больнице, чтобы нам дали повидаться, но

мне сказали, что нас нельзя волновать. Интересно, они думают, что допросы меня совершенно не волнуют?

Тебя допрашивали, да? Все в порядке? Я боялся, что они что-нибудь тебе припишут из-за отца. Ну, чего

молчишь?

- Я рад тебя видеть, - медленно ответил Драко. Гарри чуть улыбнулся.

- Наверное, даже Снейп не мог бы сказать это более мрачным тоном… Драко? Что случилось?

И тогда Драко задал самый дурацкий вопрос в своей жизни; более того, он задал его совершенно

неуместным, глупым, просительным тоном:

- Ты меня все еще любишь, да?

Гарри кивнул, потом отчаянным жестом мотнул головой, потом воздел руки, потом шагнул к Драко и обнял

его.

- Ты такой дурак, Малфой, - прошептал он.

- Заткнись, Поттер, - прошептал Драко в ответ. - Хотя ты прав…